Так что Игнат не удивился ночному сообщению. Он его ждал. Для всех, и в первую очередь для самой Насти Крошиной, будет лучше, если он получит ответы на свои вопросы в формате дружеского общения, а не после угроз, психологического давления, пыток или введения сыворотки правды.
Батагай согласился с его планом, хотя предпочитал более действенные методы. Лишь поинтересовался:
— Как далеко ты готов зайти в этой игре?
— Подстроюсь под неё — как она захочет, так и будет. Попробую всё выяснить мягко, без прессинга. Не получится — поменяю тактику.
— Учти, что иногда прессовать гуманнее, чем играть с чувствами.
Игнат промолчал.
Иногда прессинг приводил человека на крышу небоскрёба. Но об этом лучше молчать: личные отношения шефа с его казначеем — табу для обсуждения, даже если приходилось расследовать причины самоубийства молодого гетеросексуального мужчины, вынужденного жить в противоестественной связи.
10. 10. Дедушкин гараж
Утром асфальт опять был покрыт коркой льда. Настя бессильно выругалась, понуро стоя около своей машины. Поковыряла кроссовкой замёрзшую лужу. Что делать? Рискнуть и поехать на летней резине или снова тащиться в метро?
И самый главный вопрос: где, чёрт возьми, взять денег?! На смену колёс, Дениске на экскурсию в Москву, на новогодние подарки, на праздничный стол, на жизнь в конце концов?
Рисковать не стала, приехала в магазин на общественном транспорте — вспотевшая, раздражённая и уставшая ещё до начала рабочего дня. Спросила у Ксю:
— Ты не одолжишь мне пять тысяч до зарплаты? Ребёнку в школу нужно, срочно.
— Конечно, сейчас принесу. Опять прижало?
— Ай, не спрашивай! Какая-то бесконечная чёрная полоса. Спасибо, что выручаешь. Я так тебе благодарна! Понятия не имею, что бы я делала без тебя.
Ксю отмахнулась, мол, не стоит благодарности, и похлопала Настю по плечу. Этот дружеский жест тронул не меньше, чем готовность ссудить деньги. Настя поморгала, чтобы не прослезиться, и сказала:
— А мы договорились встретиться в пятницу после работы.
— С кем? — не поняла Ксю.
— С Игнатом, — ответила Настя. — Меня сегодня ночью так припекло, что я ему написала. Первой, прикинь?
— Пьяная, что ли, была?
— Если бы! Совершенно трезвая! Просто, знаешь, бывают моменты, когда кажется что всё, жизнь закончена. Остаётся завернуться в простыню и ползти на кладбище. Я написала ему эсэмэску и спросила, откуда он узнал, где я работаю. Он ответил, что я сама ему сказала.
— А ты говорила?
Настя пожала плечами.
— Наверное. Не помню. Какая теперь разница? Он заедет за мной послезавтра и повезёт в какую-то японскую лапшичную около Исаакия. Будем есть рамен с креветками.
Ксю удивлённо вскинула брови:
— Прикольно он ухаживает за девушкой! Нет бы в дорогой ресторан пригласить — с белыми скатертями, живой музыкой и сомелье. А то забегаловка с лапшой, пф-ф!
— Да он не ухаживает, — призналась Настя. — Просто пообщаемся. А с музыкой я и сама не хочу, мне всё равно нечего надеть. Ни платья нормального, ни пальто, ни сапог. А так сходим, поедим лапши, обсудим, где могли встречаться раньше. А то у обоих дежавю.
Ксю засмеялась:
— И почему у меня нет никакого симпатичного дежавю?
— Потому что твои голубые котики не любят оставаться одни! Ты никуда не ходишь, кроме работы.
— Да! Потому что они скучают! Оставлять их в одиночестве по вечерам — это преступление против человечности.
— Они коты!
— Но я-то человек!
