— Из грязи в князи, значит, — подытожила Машка.
— Именно.
— Но твой шеф молодец, все равно поднялся.
— Да, и главное — остался человеком.
— А он женат? — посмотрела на меня подруга лукаво.
— Маш, ему уже года пятьдесят три, он нас с тобой в отцы годится.
— В очень молодые отцы. Да шучу я, шучу, — засмеялась она.
В понедельник с утра, когда я появилась в офисе «ДекорДо», Дмитрий Иванович вручил мне папку с документами и сказал:
— Лада Михайловна, поезжайте к пяти в «НовФармМед», отвезите подписанную копию договора Спартаку Александровичу.
— Почему я? — запаниковала я.
— Он сам просил, чтобы вы приехали, хочет обговорить детали сотрудничества.
— Разве не с вами он должен эти детали обговаривать?
— Нет, формальная сторона дела улажена, теперь с ним работаете вы. Удовлетворяете, так сказать, все желания клиента.
— Хорошо… — невесело пробубнила я.
Знал бы босс, как двусмысленно звучала его фраза в нашем с Островским случае.
14. Глава 14
В офисе Островского я появилась на двадцать минут раньше, и вежливая секретарша, больше похожая на модель, попросила подождать. Я уселась в кресло и начала рассеянно перелистывать новости в интернете. Из-за стены разносился звенящий гневом голос Островского и чей-то еще — взволнованный, оправдывающийся. Видимо, глава «НовФармМеда» кому-то устраивал разнос. Я даже боялась представить, в каком настроении будет Островский и что ждет меня.
— Проходите, пожалуйста, — сказала секретарша, когда из кабинета вышел какой-то взмыленный сотрудник, и ее начальник дал добро, чтобы впустить меня в святая святых.
— Добрый вечер, — вежливо произнесла я, остановившись на пороге.
— Вам что-нибудь принести, Спартак Александрович? — с придыханием спросила секретарша.
— Нет. Вам, Лада Михайловна? — спросил он и взглянул мне в глаза. Внимательно. Изучающе. Насмешливо.
Все мое с таким трудом приобретенное душевное равновесие улетучилось, а вот сам Островский казался весьма спокойным, несмотря на то, что только что орал на того мужчину.
— Нет, спасибо.
Я услышала, как секретарша за моей спиной тихонечко закрыла дверь.
Островский поднялся, выдвинул один из стульев за большим столом, стоявшим перпендикулярно к его столу, и сказал:
— Не стойте в дверях, Лада Михайловна. Присаживайтесь.
Я сделала несколько поспешных шагов ему навстречу и тут же почувствовала, как высокий каблук зацепился за что-то, а в следующую секунду я уже грохнулась на пол.
— Черт… — выругалась я.
Островский стоял совсем рядом, возвышаясь надо мной в весь свой двухметровый рост. Я кое-как села, очутившись на коленях. Слишком узкая юбка-карандаш не позволяла мне нормально встать. Еще и каблуки эти чертовы. Мои глаза уперлись в темно-синие брюки Островского. Я наконец-то подняла взгляд и увидела в его серых глазах искорки смеха.
— Под таким углом я, кажется, на вас еще не смотрел, — хрипло проговорил он.
Островский тут же подхватил меня за талию и поставил на ноги.
— Вы теперь все время будете ставить меня в неловкое положение? — разозлившись, спросила я.
— Вообще-то, я вас на ноги поднял, Лада Михайловна. В чем же неловкость? — хитро улыбнувшись, спросил он. — Или та поза вам больше по душе?
— Вы…
— Садитесь, — перебил он меня и кивнул на выдвинутый стул.
Я покорно села, чувствуя, как по щекам разливается краска.
— Договор с «ДекорДо», — протянула я ему бумаги.
Он не глядя отодвинул их в сторону и, расслабленно откинувшись на спинку кресла, стал беззастенчиво меня рассматривать. Я не выдержала.
