С первыми лучами солнца туман начал рассеиваться. Лагерь был собран, и лишь курящиеся тут и там, залитые водой костровища говорили о том, что больше суток здесь жили люди. После стольких туристов в наше время остаются мешки с мусором, банки от напитков, окурки и упаковки – подумала Таня и улыбнулась. Мир еще не начал погружаться в океан мусора.
Она рассмотрела в толпе Костю, который выглядел сегодня еще более худым. Руки его были связаны, и веревка тянулась к одному из бородачей – они боялись, что он может сбежать.
– Ты можешь ехать верхом, если хочешь, но только в середине, потому на отряд могут напасть в любой момент, – за спиной, как всегда, неожиданно, раздался голос Уильяма.
– Не могу, потому что не умею. Я могу идти ногами, – ответила Таня и обернулась. Он был сегодня одет иначе. Длинные шерстяные шоссы – чулки, которые носили в то время мужчины, длинное – ниже колена, суконное сюрко – что-то вроде платья без рукавов. Под ним мог скрываться доспех, на вроде бригантины, потому что руки его были открыты.
Таня поймала себя на том, что знает название этой одежды. От этого ей стало на минуту не по себе. Она подняла глаза на его лицо – он с ухмылкой наблюдал за ней, а руки умело завязывали волосы на затылке все тем же шнурком.
– Тогда, советую держаться меня. Нам важно идти быстро. А еще, похоже, у твоего жениха, все же загноилась рука. Иона дала мазь – она в моем мешке. Если ты решишь спасать его – только попроси, – с улыбкой ответил он, и крикнул в толпу: – Выходим.
Люди замолчали, и за считанные минуты, словно невидимая рука построила отряд в замысловатую колонну. Сейчас нужно было проверить руку Кости и самой подойти к этому хаму за мазью – сделать то, чего она хотела меньше всего.
15. Глава 15
Рука у Кости сильно покраснела, он не позволял трогать повязку. Таня разрывалась между сильной обидой и своей любовью к нему. Костя был единственным, что связывало девушку с реальностью, с прошлой ее жизнью, где аптеки полны антибиотиков, где о безопасности можно было и не думать вовсе, где на ее чистых окнах висят занавески цвета сочного апельсина, и из-за них в кухне всегда есть ощущение солнечного дня.
– Если ты не позволишь мне перевязать твою руку, можешь просто попрощаться с ней. Хорошо, что ты правша, потому что руку придется просто отрезать. Но у меня есть для тебя еще одна плохая новость – анестезиологом, скорее всего, будет вон тот бородатый мужик, что огреет тебя палкой по голове, – достаточно цинично произнесла Таня.
– От этой мази лучше не будет, Тань. Ты нюхала ее? – огрызнулся Костя.
– Когда придет время ее отрубить, ты будешь согласен привязать к ней конский навоз, но будет уже поздно. Больше я уговаривать тебя не стану. Думай сам, – она отстала от него, пропустив несколько человек перед собой.
Привал организовали только вечером, за несколько минут до заката. Лес, что встретился им на пути все считали подарком – здесь можно было поохотиться, чтобы сохранить запасы еды. Таня присела отдельно от мужчин. Целый день они шли по гористой местности, где деревья были большой редкостью. Если бы не кроссовки, на которые она «оторвала от сердца» порядочную сумму, ноги бы устали уже к обеду.
Мужчины быстро развели костры, спустились к ручью за водой. Кто-то собирал подобие легких палаток на случай дождя. Таня вспомнила, что утром будет туман, сырость и холод. Плед, что отдала ей Иона был очень кстати. Кроме него в узле она нашла платье Давины и улыбнулась про себя – как она боялась этих женщин в самом начале, как они остерегались ее, и как один единственный ее поступок поменял их отношение к ней.
