Темнота опустилась на лагерь быстро. Таня нашла Костю – он дремал, прижавшись к дереву. Рука, которую он баюкал всю дорогу, покоилась на груди. Повязка чуть сползла. Красноту было видно невооруженным глазом.
– Вот, забери, а то, когда он согласится, ты не станешь подходить ко мне с просьбой. Вы оба какие-то странные, – голос Уильяма, как всегда, она услышала за спиной. Обернулась и увидела ту самую деревянную плошку с мазью, что пыталась навязать ей Иона.
– Спасибо, только вот рана это от вашего же оружия. Зачем было его ранить? Он был безоружным.
– Он сам налетел на моего человека и отнял его меч, за что и получил от другого по руке – кроме силы нужна сноровка, и умение видеть не только перед собой. Он никогда не был в бою, – ухмыльнулся Уильям. – Да что там в бою… Даже в обычной драке. Таких ошибок не допускают даже мальчишки. Если бы он не говорил так хорошо на нашем языке, я подумал бы, что он иностранец.
– Я же сказала, что мы много лет не жили дома. Там не нужно было воевать или драться, – Тане было обидно за Костю, потому что по привычке она считала его сильным и умным, но объяснять этому дикарю, что Костя знает в тысячу раз больше него, было опасно.
– Я подержу его, если ты захочешь. Видеть твое беспокойство больно даже мне, – Уильям сделал шаг вперед, направляясь к спящему Косте. – Иначе, завтра он уже не сможет идти.
– Хорошо, только один ты вряд ли справишься, – ответила Таня и попыталась обогнать его. Она не ожидала, что Уильям окажется возле Кости не один, и только успела ахнуть от того, как быстро двое мужчин повалили Костю на землю, оставив свободной лишь раненую руку. Костя мычал, но не особо сопротивлялся. И тут Таня увидела, что лоб Кости покрыт испариной.
– Костя, прости, прошу тебя, я должна это сделать. Больше у нас нет никаких шансов, и никаких лекарств, только эта мазь, – сказала Таня, и ножом разрезала повязку. Рана гноилась, и хорошо бы если эти травы смогли вытянуть из нее всю грязь.
Костя молча смотрел на нее, иногда устало закрывая глаза – ему было плохо.
Уильям и его человек оставили его, когда она смогла нанести на рану толстый слой мази. Повязку нужно было постирать и прокипятить. Мужчина остался сидеть рядом с ним, а Уильям пошел следом за Таней к костру, где она нашла миску. Положила в нее повязку и залила кипятком из котла. Потом слила воду и залила еще раз свежим кипятком.
С миской она вернулась к Косте, вынула тряпку из воды, немного подождала, чтобы та остыла, и повязала на руку. Достала из его узла плед, и вспомнив, что холодно ему будет от земли, пошла в сторону леса.
Она нарвала лапника, и за три ходки принесла его к Косте. Уложила на землю, постелила на лапник плед, и с трудом перекатила Костю со спины на бок. Сходила за своей котомкой, вынула свой плед, узел подложила Косте под голову, легла рядом с ним, положила раненную руку на себя, и укрыла их вместе своим пледом. Вместе будет теплее – подумала она, словно оправдываясь перед собой, а на самом деле она просто хотела лечь рядом с ним.
Когда лагерь начал ужинать, Таня уже крепко спала – Костя был не просто теплым, он был горячим. Угревшись, и прижавшись к нему спиной, она проспала до утра, и только когда утром Костя прошептал ей в шею: «пить», она быстро встала и поняла, что он дышит с большим трудом.
В тумане не было видно даже метра перед собой. Сырость, казалось, окутала весь мир, словно на землю пшикнули из огромного пульверизатора. Воздух можно было пить.
