Не упасть за финишем - страница 12

Потом было приветствие сборной СССР в 1958 году и ее матч с «Динамо» (Киев) в честь Юрия Войнова, лучшего полузащитника этой команды на чемпионате мира в Швеции. Тогда я сам вручил цветы Валентину Бубукину. Кто мог тогда предвидеть, что впоследствии у нас с Борисычем возникнут теплые отношения и я стану гордиться близким знакомством с футбольным Юрием Никулиным. Бубукин был шутник, мастерски умел рассказывать анекдоты. Например, на одной из недавних игр, где мы в очередной раз встретились, он при виде хорошенькой болельщицы с напускной горечью протянул: «Толь, я раньше не мог решиться подойти к девушке, потому что боялся, что откажет. А сейчас боюсь, что согласится». Бубукина, кстати, все знали не только как хохмача, но и как одного из самых работоспособных полузащитников с отличным ударом: он, наверное, за каждую игру больше десяти километров пробегал…

Еще одно яркое впечатление – приезд «Торпедо», когда я увидел впервые на поле «живых» Иванова и Стрельцова. Ходил также на тренировки «Спартака» смотреть на Сальникова и Нетто. Первый работал с мячом потрясающе! Мы потом пытались повторять, жонглировать пяткой, одной, двумя, перебрасывать через себя…

Своим первым тренерам я безмерно благодарен. Они были очень разными: Мельниченко – мягкий, Фоминых – жестче, требовательнее. Они работали по принципу доброго и злого следователей. Ко мне оба относились достаточно демократично – разрешали иногда приходить зимой в зал тренироваться со старшими, с 42 годом, с 43-м… Этот факт для меня был крайне важным в плане становления техники, а, учитывая то, что я относился к футболу с невероятным фанатизмом, пользы те занятия принесли немало.

В школе «Динамо» известных воспитанников было не слишком много, но с центрфорвардами, которые потом попадали в сборную, дело обстояло хорошо – Бышовец, Блохин, Шевченко. С последним мы беседовали как-то в Милане, и он начал вспоминать: «По-моему, мы с вами не пересекались напрямую в то время». – «Ты прав. Но не возьми я твоего первого тренера Шпакова на работу, может быть, ты и не попал бы в „Динамо“». Очень многое, как видите, в жизни зависит от счастливого случая.

Так вот, в 1963 году я уже был в команде и, еще не имея права играть даже за дубль – можно было только в 18, а мне было 17,– выступал за него под чужими фамилиями. Надо сказать, что в возрасте 17–20 лет пропадает масса игроков. По мере того как ты взрослеешь, появляется уйма соблазнов: девушки, компании, вино, карты. Это не криминал, чистая физиология. Но если все эти второстепенные вещи превращаются в стиль жизни, таланты сходят на нет, причем во все времена. Потери эти приходятся на период, когда игрок проходит испытание дублирующим составом. Соответственно, вдвойне важна роль тренера дубля, и мне в этом плане повезло: у нас работал прекрасный специалист Михаил Коман. Он был представителем так называемой закарпатской школы. Закарпатье, к слову, дало много выдающихся игроков, в том числе и тех, кто впоследствии попал в киевское «Динамо». Тот же Коман, а также Рац, Турянчик, Медвидь…

Удивительное чувство было, когда в возрасте 17 лет я выходил на матч с московским «Спартаком». С одной стороны, рядом со мной играл один из героев чемпионата мира 1958 года Юрий Войнов. С другой – на тебя смотрит, скажем, Игорь Нетто, Анатолий Масленкин. Такие моменты воспитывали, обучали, поднимали в собственных глазах.