Читать онлайн Виктор Ватрак - Столько зарабатывать нельзя. Переработанный вариант моей книги «Проверка золотом»

Илья Курехин, наконец-то, успокоился. Полтора месяца районные власти трепали ему нервы. Порой Илье казалось, что его назначили ответственным за все беды, случившиеся в районе, и теперь спрашивали за них по полной. У него начало скакать артериальное давление, появились головные боли, спровоцированные бессонницей. А сегодня около полудня горно-обогатительный комбинат по рации передал сообщение, что подписан приказ о закрытии старательской артели «Энергия». Кому, когда и почему пришла в голову идея закрыть «Энергию», Илья не знал. Работали они уже 5 лет, давали в год около тонны золота, и это при том, что в условиях Заполярья промывка руды возможна всего 100 дней в году. Претензий от горно-обогатительного комбината к ним не было, и тут, как снег на голову, посыпались проверки. Искали все: Госгортехнадзор, пожарная инспекция, СЭС, непонятно с какой стати прицепившаяся, профсоюзные деятели, да, одним словом, все! Акцент делали на нарушения финансовой дисциплины, а, короче, пытались уличить их в воровстве.

Исчезла боль в груди и перестали ныть суставы, прекратились размышления о будущем, захотелось лечь и долго-долго спать. Илья читал, что так бывает с осужденными на казнь. Они в страхе ждут дня казни, а когда он наступает, то возникает облегчение: ну, слава Тебе, Господи, конец неизвестности. Он высоко подпрыгнул, извернулся в воздухе и спиной вниз приземлился, а, правильнее сказать, прикроватился, на свою постель. От удара телом кровать издала глухой шлепок: Илья не мог спать в мягкой постели и под панцирной сеткой у него были настелены доски.

Он не понял, спал или нет – показалось, что даже глаз еще не сомкнул, – как в дверь постучали и вошел его заместитель, длинный худой парень тридцати лет от роду, русский насквозь, но со странной нерусской фамилией Кербиев:

– Добрый вечер, Илья Никитич. Спишь, что ли? Не серчай, не ожидал, что потревожу тебя.

– Какой вечер, Витя? Который час?

– Да около восьми, Илья Никитич.

– Ни хрена себе, так это я хорошо поспал, дружище. Садись. Чай будешь?

Илья поднялся с постели, подкачал примус, плеснул из флакона в чашку горелки спирт и поджег. Довольно быстро примус загудел ровным синим пламенем, а еще через три минуты кипяток был готов. Илья в литровую банку насыпал немного заварки, залил кипятком, прикрыл тарелкой. Все это время мужчины молчали. Первым заговорил Курехин:

– Вот так и вышло, Виктор Сергеич. Нету больше артели. Золото в россыпях есть, а артели нету.

– А что это ты меня по отчеству называешь? – удивился Кербиев.

– Потому что вырос ты, Витя. Создавай новую артель, бери на себя управление, а там вперед и с песней. И не боись. Бог не выдаст – свинья не съест.

– Непонятка какая-то, Илья Никитич. Не думал я об этом.

– Плох тот солдат и так далее, дружище. А ты готов. Берись.

– Не в том проблема, командир, – Кербиев уныло развёл руки в стороны, – Вы же понимаете, что у меня особо копейки тоже нету, даже если все заработанное пущу на дело, то все равно не хватит.

– А я тебя не на произвол судьбы бросаю. Да, своих денег потратить придется, но не все так страшно. Я поеду на Печору, барахло артельное за собой не потащу. А тебе подспорье, забирай. Оборудование арендуешь, для старта тебе хватит А там уже что подкупишь, что подремонтируешь, а что и своруешь.

– Да это вроде как в кайф, Илья Никитич, тут есть о чем говорить, – - с расстановкой, почти по складам произнес Кербиев.

Курехин ценил способность Кербиева к быстрой оценке ситуации, практически моментальному принятию правильного решения и за 8 лет совместной работы ни разу не пожалел, что пригласил к себе в артель разнорабочим молодого паренька, только что демобилизованного с Черноморского флота. Отслуживший 4 года в машинном отделении крейсера «Куйбышев», Кербиев хорошо освоил специальность моториста, и Курехин довольно быстро перевел его в машиниста бульдозера, чуть ли ни пинками заставил поступить на заочное отделение Ленинградского горного, контролировал процесс обучения, не допуская «хвостов». За год до защиты диплома назначил механиком артели, а затем и своим заместителем. С некоторой гордостью считал, что все сделал правильно, и из горного инженера Виктора Сергеевича Кербиева довольно скоро получится толковый председатель.

– Ну, вот сейчас и поговорим. Чего кота за хвост тянуть? – Илья налил в кружки чай, про который оба успели забыть. – На Чукотке нам обоим делать нефига. Взъелись на меня – и тебе дороги не дадут. Да и богатые россыпи здесь почти отработаны, года на три осталось. Переезжать надо.

– А за что все-таки пристебались-то, Илья Никитич?

– А что б я знал, так ведь и правда нет! – Курехин с досады хлопнул ладонью по столешнице, от удара чай из кружек выплеснулся на газету, которой был застелен стол. – В любом случае я уезжаю на Печору, там два друга у меня есть. А тебе советую на Колыму и поближе к Магадану. И мой тебе настоятельный совет: следи за языком, отвыкай от своего полублатного жаргона. Выходишь на совершенно новый круг общения, где встречают по одежке. А уж в министерстве тебя точно не поймут и потому дел с тобой иметь не будут.

За два дня до этого состоялся ещё один разговор.

В Анадыре в кабинете председателя городского исполкома уже битый час рассматривали вопрос о прекращении деятельности старательской артели «Энергия». Председатель артели Курехин имел на все собственное мнение, не скрывал его и потому не нравился партийным органам. Он также «не подмазывал» чиновников, поэтому категорически не нравился хозяйственным структурам власти. Ко всем своим грехам председатель «свято чтил уголовный кодекс» и следователи всех рангов не могли ни к чему прицепиться. После очередной реплики прокурора города «Не знаю я, за что отстранять Курехина» присутствовавший на совещании заведующий промышленным отделом горкома партии буквально взорвался: «А вам, мудакам, и знать ни хера не надо, надо дело делать. Магадан сказал: „создать артель“, – мы создали. Магадан сказал: „закрыть артель“ – мы закроем. И плевать я хотел на то, совершил или нет Курехин преступление. Пишите постановление, я его согласую».

Кирилл Клейменов возвращался в Сеймчан пешком. Кто же знал, что Серега – последний лох и с моторками, в общем-то, «на Вы». До поселка оставалось километров 15 вниз по реке, когда за кормой лодки исчез бурун. Мотор ревел, как оглашенный, а винт не вращался, и лодку неспеша несло течением. Это Серега в третий раз зацепил о что-то винтом и сорвал шпонку, причем последнюю: в запасе было всего две, хотя даже умелые рыбаки кладут в ящик с инструментами горсть шпонок. Слава Богу, рыбалка была удачной, и в «Казанке» лежало килограммов пятьдесят рыбы. А шпонка… Вот дойдет до поселка, положит их в карман штук десять, и с кем-нибудь на моторке обратно к Сереге. Всех-то дел часа на четыре. Кирилл так и шагал вдоль речки Сеймчан по каменистым россыпям, когда понял, что пора снимать штаны и садиться в «позу орла». Комары сегодня особо не донимали, и вполне можно было посидеть, поглазеть по сторонам.

Его внимание привлек тускло отсвечивающий желтизной бесформенный кусочек среди серой обкатанной водой гальки. Первое, что приходит на ум колымчанину: ЗОЛОТО. Кирилл работал дежурным электриком на подстанции, не имел к драгоценному металлу никакого отношения, тем не менее всем своим существом почувствовал, что перед ним самородок. Он подобрал камушек, покатал в ладонях, подышал на него, зачем-то попробовал на зуб. Читал об этом в книжках, но никогда не видел, чтобы так делали в натуре. Положил в пачку с сигаретами и пошагал дальше. Над судьбой этого кусочка металла размером с зажигалку Кирилл даже не размышлял. Закон требовал сдать самородок, и он это сделает, как только вернется домой с Серегой.

На окраине поселка Кирилл зашел к знакомому механику, отсыпал в ладонь с десяток шпонок и без проблем уговорил смотаться за Серегой-горемыкой. При этом четко решил для себя, что на моторке с ним больше никогда не поедет. Ремонт был не сложным, и уже через 20 минут они шли вниз по течению к родному причалу. Пришвартовав лодку, Кирилл не утерпел и показал Сереге самородок.

– Ух ты! – вытаращил тот глаза. – Ну, ты даешь! И на сколько он потянет?

– А как думаешь?

– Ни хрена я не думаю. Я вааще такое первый раз вижу. Но, скорей всего, не хило.

Кирилл покрутил головой, пожал плечами, задумался.

– Знаешь, Серега, оставлю я его себе на память. Пусть лежит, глаз радует.

– Ага, порадует. Как нарадует, так и загремишь под пампасы. И учти, что будет это намного быстрей, чем ты думаешь.

– А «под пампасы» – это как? – съехидничал Кирилл.

– А вот … (дальше последовала заковыристая фраза сплошь из непечатных слов)

– Во, умеешь, однако, уговаривать, – Кирилл глубоко вздохнул, задержал воздух в груди и медленно выпустил. – Все. Прям щас и отнесу. Даже домой заходить не буду. Ты уж без меня разгрузись.

– Рыбки тебе сколько отложить?

– Да десяток хвостов хватит. Буду мимо Михалыча проходить, скажу, что рыбка лишняя есть, он сыновей пришлет.

– Давай, топай. Только ты, земеля, учти: меня с тобой не было и видеть я ничего не видел. Да и не слышал от тебя ничего. Я вот подумал: надо было его вообще там оставить. Ну, получишь сто рублей, а, может, даже двести. Но мороки будет… – Серега вновь мастерски выразился по поводу количества и качества мороки.

И тут он как в воду смотрел: два дня Кирилла мурыжили в пункте приема золота. Где нашел? Нарисуй. Опиши словами место. Как лежал самородок? Как ты его увидел? А можно ли было увидеть его стоя, а не сидя на корточках? Почему ты решил, что это золото? А раньше самородки встречал? А видеть их доводилось? Вопрос за вопросом, и без остановки все сначала.

Кирилл Клейменов, спокойный уравновешенный мужчина сорокового года рождения, русский, не участвовавший, не состоявший, ранее не привлекавшийся, беспартийный потихоньку зверел. Он начинал срываться, переходил на крик, стучал кулаком по собственной груди, заикался от негодования. Наконец, как посчитал Кирилл, все окончилось, потому что ему выплатили 25% от стоимости самородка, чуть меньше половины его месячного заработка. И оставили в покое. Святая простота!

Начальник следственного отдела прокуратуры Магаданской области старший советник юстиции Селиверстов Игорь Петрович с утра был не в духе. Жена достала его окончательно: опять «отстань, голова болит». Да сколько ж можно болеть этой раздолбанной голове? Таблетки, что ли бы, пила. Вот уже два года, устроившись в постели, он, изнемогая от желания, пытается приласкать ее. Изредка получается, и тогда дело идет по накатанному. Но чаще она, стерва, и погладить не дается. Что с бабой творится? То ли на самом деле болеет, то ли заменителя ему нашла? Да Бог с ней, с Катериной-то, только вот безотказная Светка в отпуске и не появится еще 2 месяца. Накопившиеся эмоции требовали выплеска наружу, и единственное, что хотелось сделать безотлагательно – это наорать на кого-нибудь.