Яна выполнила бы приказ, да. Выполнила бы любой. Но это было уже слишком давно, чтобы вспоминать всерьёз. Яр и без приказов слишком скучал, чтобы позволять себе хотя бы представлять её лицо.
Когда стало ясно, что помощи или хотя бы верности ждать неоткуда, Яр взялся за старые контакты. Тогда у него ещё оставался адвокат, который за небольшую сумму согласился отыскать номера нужных людей. Но сделать Яр ничего не успел — понадеялся на то, что суд начинает выходить из пике, в котором пребывал с самого первого дня. А потом всё окончательно пошло кувырком. Рухнули курсы, лопнули вклады и даже если бы не этот арест, Яр слабо представлял, как стал бы вытягивать на поверхность этот тонущий корабль.
Деньги были, конечно — были квартиры в Москве и в Питере, дачи, только начавшаяся стройка под Ярославлем, куда хотела переехать Мира. Были машины и даже самолёт — но продать это всё из СИЗО было невозможно, как невозможно было и достать деньги из ячеек в Швейцарии, отложенные на чёрный день. Нужен был хотя бы один надёжный человек, чтобы сделать это всё, а у Яра не было никого.
Лицо Яны снова неумолимо лезло в голову, но Яр продолжал гнать его от себя. Во-первых, Яна вполне отчётливо дала понять, что видеть его больше не хочет. Да, она выступила на суде, но и она, похоже, не верила, что дело заказное. Сейчас Яр не хотел её переубеждать. Хватало других дел. Яр не хотел её переубеждать вообще — будто срабатывал какой-то предохранитель внутри, как только он думал о том, чтобы начать оправдывать себя.
Уже в СИЗО Яр начал всерьёз перетирать в голове события последних лет, вспоминая, остался ли кто-нибудь, кого он мог бы попросить. Пусть за приличную сумму… Кто-то, кто не обчистил бы до нитки, получив доверенность, кто оставил бы самому Яру хоть что-нибудь.
Собственно, так он и потерял Катю — не придумав никого, всё же выписал небольшую доверенность ей. Катя должна была устроить перевод в хорошую тюрьму, но в пять утра, когда раздался звон решётчатых дверей, и менты принялись пихать его в бок, Яр расслышал абсолютно отчётливо:
— Этих под Иркутск.
Иркутск. Сердце гулко стукнуло и пропустило удар. Значит, опять прокол. Зона под Владимиром, куда Яр за последние десять лет успел вбухать немало бабла, и где до сих пор отсиживались почти все его пацаны, отменялась для него самого.
Яр молча соскочил с койки и, стараясь не попадать под удары, которые беспорядочно наносили менты — просто, чтобы этапируемых подогнать, двинулся к выходу.
На этапе он провёл четыре дня — не так уж много по сравнению с тем, что ждал впереди. Жратвы почти не было и точно так же нечем было дышать, но Яр почему-то чувствовал, что его это бодрит. Мышцы наливались силой, которую он давно уже позабыл — как бывает у пантеры перед прыжком.
Четыре дня он думал. Думал, что делать теперь. Ясно было, что на зоне нужен будет телефон. Проблема замыкалась в круг, потому что телефон мог бы достать кто-то, кому он мог бы позвонить. И телефон нужен был для того, чтобы этому кому-то позвонить. И, что гораздо хуже, Яр по-прежнему не знал кому. Катя теперь тоже отпадала — о том, что та умотала в Торонто, Яр узнал уже в тюрьме.
Были и другие вопросы. Например, статья. Надо было десять лет ходить по краю, чтобы в итоге сесть за такую хрень… Сесть за то, чего он не совершал — полбеды, потому что достаточно было того, что он совершил. Но сесть за изнасилование малолетки, с которой он даже не спал — это перебор.
