Яр миновал длинный коридор — камера блатных располагалась в самом конце, там, где ближе всего была теплосеть. Была она такой же небольшой, как и та, куда разместили его, только здесь не было отгорожено ничего, и вместо двух крайних шконок стоял стол, на котором лежали коробка чая, батон колбасы и заветный телефон. Последний невольно остановил взгляд Яра на себе, но уже через секунду Яр поднял глаза и посмотрел на сидевших за столом.
Старшего из блатных он знал — хоть и видел всего один раз. На воле его звали Дмитрий Бондушко — или Хрящ, и он пару раз брал у Яра подряды на наркоту.
Снова захотелось курить. Яр никак не мог избавиться от дежавю — от воспоминаний о том, как его жизнь превратилась в полное дерьмо в прошлый раз.
— Ярослав Толкунов, — спокойно сказал он. — Сам знаешь кто и за что.
Яр остановился в дверях, затем подумал и прошёл чуть вперёд и вбок, так, чтобы никто не мог зайти со спины.
Хрящ откусил бутерброд.
— Толкунов, — повторил он. Хрящ знал, безусловно, и другое его имя, но использовать его не спешил.
— Бондушко.
Хрящ вздрогнул и прищурился.
— Здесь на зоне левые кликухи не в ходу.
— Мне всё равно.
Хрящ замолк на какое-то время, только мрачно смотрел на Яра из-под кустистых бровей и постукивал пальцами по столу.
— Зачем обидел Стального?
Яр пожал плечами.
— Он ведь правду сказал, ты по вшивой пришёл статье.
Яр пожал плечами ещё раз.
— Мне всё равно.
По лицам сидевших было не понять ничего, но одно Яр всё же понял — они молчали, а значит — его не собирались убивать прямо сейчас.
Хрящ постучал пальцами по столу.
— Выйдете все, — приказал он, и блатные медленно потянулись за дверь, напоследок окидывая Яра внимательными взглядами, будто ожидали чего. Только когда дверь за ними закрылась, Хрящ продолжил:
— А что тебе не всё равно?
— Не всё равно с кем сидеть. И кому кланяться — не всё равно.
Хрящ хмыкнул.
— Знаешь, что заказ на тебя?
Яр кивнул.
— Да.
Хрящ ещё раз постучал пальцами по столу.
— Я его послал, — сказал он наконец. — Не доверяю этому хмырю. Но если будешь вылезать без повода — всё равно опущу.
Яр молча смотрел на него.
— Порядки воровские должен знать. Что на воле — то на воле, здесь своё. И ты. Слушаешься. Меня.
Яр выждал ещё, ожидая продолжения, но Хрящ только испытующе смотрел на него. Тогда Яр спросил:
— Всё?
Хрящ кивнул.
— А теперь слушай меня.
Яр шагнул вперёд, отодвинул скамью и, перекинув через неё ногу — бедро тут же отозвалось болью — сел за стол.
— Порядки я знаю. Знаю статью. И знаю, кто платил — и за статью, и тебе потом. Но ещё я знаю, что во Владимирке живётся куда лучше, чем здесь. Там и жратвы побольше, и сигарет. А знаешь почему?
— Ну.
— Потому что там должен был сидеть я.
— Но теперь-то ты здесь, — усмехнулся Хрящ.
— Верно. И значит, здесь должно стать тепло. Дошло?
Хрящ достал из-за уха сигаретку и закурил, всё так же не отрывая от Яра внимательных глаз.
— Дошло. Только ты банкрот… Толкунов. И никто ничего не будет делать для тебя.
— А вот это уже решу я. Мне от тебя нужны: список того, чего не хватает, и телефон.
Хрящ затянулся ещё раз.
— Надо со Смотрящим побазарить.
— Базарь, — Яр чуть откинулся назад. — Это всё?
Хрящ кивнул.
— Тогда может, в знак долгой дружбы… — Яр кивнул на мобильник, лежащий на столе, — подкинешь телефон?
Лицо Хряща надломила усмешка.
— Если у тебя связи есть — то телефон как-нибудь найдёшь. Дошло? — он усмехнулся ещё раз, демонстрируя два ряда острых белых зубов, разительно контрастировавших с серостью стен и тюремной одежды.
