А через год, зимой 1956 года случилось то, чего никто не ожидал – стало известно о выступлении Хрущёва на партийном съезде с докладом «О культе личности и его последствиях». Об этих последствиях и поведал мне Василий Иванович. Зимним вечером мы ходили вокруг Патриаршего пруда, и он рассказывал о своём житье-бытье в ГУЛАГе. Было не сладко, но политзэки сумели противостоять «уголовному элементу». В общем, как-то выжили.
А началось с того, что в 1937 году Василий Иванович служил адъютантом у Якира, за что и пострадал, став невинной жертвой сталинских репрессий. Но что же стало если не причиной, то поводом для его ареста? Оказалось, что незадолго до тех трагических событий командарм Якир выбил квартиру семье своего адъютанта – квартира на Сретенском бульваре, совсем недалеко от центра. Василий Иванович не скрывал своей радости, и потому все в штабе знали, какой подарок сделал командарм своему любимцу. Наверняка многие завидовали, и вот когда Якира арестовали, эта квартира и сыграла с Василием Ивановичем злую шутку. Кто-то из штабистов то ли написал донос, то ли устно сообщил «компетентным органам», мол, так и так, адъютант был настолько близок к командарму, что наверняка знал о его коварных замыслах, потому и получил шикарную квартиру – для того, чтобы помалкивал. А результатом этого доноса стал приговор: пятнадцать лет лагерей и годы ссылки на поселении в Сибири.
Тут самое интересное в том, что после реабилитации Василий Иванович не винил ни Сталина, ни партию, только ругал себя за болтливость – если бы не похвалялся той квартирой, глядишь, беда бы миновала. Не винил он и свою жену, которая отказалась от «врага народа». Не винил её и за то, что постелила на балконе, когда вернулся из Сибири в свой дом. Так и ушёл, не держа обиды, благо сестра смогла на время приютить, ну а потом устроился на работу и получил квартиру где-то на окраине Москвы – так ведь и там можно было жить.
Сколько я школ сменил – это уму непостижимо! Самое удивительное, что всё произошло помимо моего и маминого желания. Первые два года учился в школе №122, что напротив Палашёвских бань – школа как школа, учителка приятная, да и ребята не драчливые, был среди них даже сын китайца, то ли эмигранта, то ли дипломата. Симпатичный парень – судя по внешности Ван Юн Тина, мама у него была русская. Моим одноклассником оказался и парень с трапециевидной головой, но медицинские проблемы оставлю для другой главы. А вот девчонок в школе не было – тогда ещё власти приоритет отдавали раздельному обучению, полагая, что подобный подход поможет лучше подготовить девочек к будущей роли жены и матери, а мальчиков – к будущей трудовой деятельности.
Однако недолго музыка играла – наш класс оказался лишним. Мне предложили на выбор школу рабочей молодёжи на Малой Бронной либо школу №132 у Никитских ворот. Настроение не из приятных, как будто жизнь пошла наперекосяк, но в мою судьбу вмешалась Надежда Александровна, Сашкина мама. Активная общественница, завсегдатай райисполкома, она добилась, чтобы нас с Сашкой перевели в школу №125, недалеко от нынешнего Театра на Малой Бронной. Там я и проучился ещё год, об этом времени самые тёплые воспоминания, но вскоре в Большом Козихинском открылась новая школа – совсем недалеко от нашего дома. Надежда Александровна тут как тут – «перетащила» нас на туда и три года учили нас уму-разуму опытные учителя, была среди даже бывшая партизанка.
