Небесное чудовище - страница 17



Она там, внутри, рвет цепи, мне едва удается сдерживать Ее. Хочет сама проучить и объяснить. Но нет. Мы не будем мстить. Было и прошло. Считает себя правым – значит, так и есть. У меня своя правда. Чудовищная, монструозная – но своя. А месть… Она хуже глупости и разрушительнее одержимости.

– Это уже не важно, – произносит Фэн Лэйшэн и сжимает мои пальцы с неожиданной нежностью. – Я тебя нашел и уже не отпущу.

– Да ну! – фыркаю и высвобождаю руку, вытирая ее об одежду, потому что ощущение, будто коснулась чего-то липкого и противного. Так лучше, а то чуть не поплыла. – Чтобы не отпускать, надо сначала взять. А я не дамся.

Он усмехается:

– Тебе правда нравится сидеть тут, в грязи и зловониях? Или собирать хворост, а потом выменивать его на миску риса?

– А я разве жаловалась?

Он усмехается снова, но грустно, и кладет руки на колени, расслабленно свесив кисти. Прямо домашний котик, а не затаившийся в густой траве тигр.

– У меня там, – указывает пальцем вверх, – роскошное поместье. Ты будешь почитаемой и уважаемой госпожой. И те, кто недавно указывал на тебя пальцем и унижал, станут кланяться и искать твоего покровительства.

Я вскидываю ладонь, прикрывая глаза:

– Фэн Лэйшэн, супруг мой ненаглядный, давай-ка поменьше патоки. Не старайся.

– Я ведь серьезно, Ли-эр. И дядюшку твоего заберем. Пусть снова лечит людей, становится почтенным и возвращает себе доброе имя.

Дядюшка Жу точно будет рад – он и в первый раз хорошо отнесся к Фэну, да и после умудрялся находить слова в его защиту, чем очень злил меня. Но, соглашусь, было бы здорово, если бы он смог вновь открыть аптеку где-нибудь на главной улице, а я была бы при нем помощницей. Представила картину, и таким теплом повеяло. Будто у меня и впрямь могут быть дом и семья. И я могу стать нормальной.

За дядюшку Жу теперь точно можно не переживать: если Фэн Лэйшэн пообещал помочь – точно не бросит. Вздыхаю с облегчением – все-таки все прошедшие столетия дядюшка заботился обо мне, и я хочу, чтобы он был здоров и счастлив. А мне настало время подумать о себе и задать вопросы, которые волнуют куда больше. О госпоже Чжао, например. И о том, какое ко всему этому имеет отношение сам Фэн Лэйшэн.

Спрашиваю напрямик:

– Лэйшэн, ты знаешь, что жена старейшины этой деревни – бес?

Он хмыкает:

– Конечно, знаю. А иначе зачем бы ее отцу отдавать единственную дочь, свое драгоценное сокровище, за старика, да еще и в такую глушь? Он побоялся, что любой другой – а поклонников было хоть отбавляй, и все красавцы как на подбор, при титулах, – быстро бы заподозрил неладное. Тогда бы и ему самому несладко пришлось. А этот старейшина слишком глуп и ослеплен красотой жены, чтобы что-то подозревать.

– То-то я и смотрю, как она беззастенчиво спуталась с Вэй Тянем прямо на глазах у мужа… – Усмехаюсь мысленно, вспоминая, что тоже кое с кем спуталась. Правда, не на глазах, и вообще – успешно позабыв о муженьке. – Одно слово: Бесовка. Что будешь с ней делать?

– Ты же знаешь мой принцип: я всегда стараюсь брать с поличным. Подожду, пока она проявит себя.

– Слушай, Лэйшэн, а твой принцип, – не смотрю на него, ковыряя ногтем гнилую солому, – он не для всех, да?

Фэн Лэйшэн грустно вздыхает:

– Тебе не понять.

– Да уж куда более понятно объяснить, чем ты в ту ночь: как я тебе противна, как мои поцелуи горчат.

Отворачиваюсь и плачу. Жалость к себе разъедает изнутри. Не могу больше! Этот фарс утомляет. Не понимаю: чего ему от меня нужно?