Нечисть не плачет - страница 15

– Недавно была помолвка дочери одного из королевских вельмож, слышала? А ей девять. Мы уже можем не считаться детьми, – напомнила Ирма, но Летта стояла на своём и даже пару раз прятала ножницы.

Когда девочкам исполнилось десять, праздновать они пришли к Марте. Все дни рождения они всегда отмечали втроём за нехитрым столом, состоявшим из картофельного пирога и нескольких чашек бульона. За трапезой Ирма рассказала, что хотела бы пойти в ближайшую деревню и узнать, не будет ли для них работы. Путь она до этого узнавала у воспитательниц, и они выразили готовность помочь, надеясь побыстрее спихнуть лишний рот из приюта.

– Почему мы не можем остаться здесь? – неуверенно пробормотала Летта, но, уловив строгий взгляд подруги, осеклась. Она и сама понимала, что в приюте для Ирмы не найдётся пристанища, а порознь им будет очень тяжело. Да и мечты о должности воспитательницы пришлось оставить, когда выяснилось, что для этого нужно образование, а миссис Уиннифред, ехидно ухмыляясь, сообщила, что платить за обучение уличной девки здесь никто не будет.

Марта, втайне мечтавшая, что девочкам позволят остаться вместе с ней на кухне, грустно вздохнула.

– Думаю, вас возьмут обязательно куда-нибудь, только где же вы будете жить? – задумалась кухарка.

Все трое молчали, пока не раздался стук в дверь. На кухню зашли хозяйка и священник. Ирма инстинктивно прижалась к спинке стула.

– Балуешь ты их, Марта, – миссис Уиннифред покачала головой.

– У девочек именины, мэм, – робко возразила кухарка, – десять лет.

Хозяйка недовольно поджала губы, но при священнике не стала говорить, что это не повод давать девочкам лишнюю еду сверх нормы. Но Марта уже и так по глазам хозяйки видела, что сумму пирога и бульона вычтут у неё из жалования. Не такую большую сумму, но принципы хозяйки было не переспорить.

– Пастор собирает информацию о родителях детей нашего приюта. Хочет заказать молебен о заблудших душах, да вознаградит Господь его за доброту, – хозяйка перекрестилась, Марта и Летта последовали её примеру, а Ирма вцепилась в кружку с бульоном и начала жадно пить, чем вызвала неодобрительный взгляд уже двоих присутствующих. – Я предоставила ему всю информацию, кроме детей вроде Ирмы. Её мать мы так и не видели.

Хозяйка прошла к кладовой и долго шуршала там, пока священник не сводил с Ирмы пристального взгляда. Спустя мучительно долгие пять минут миссис Уиннифред вынесла священнику мешок муки и сахара.

– Это для страждущих. Чем богаты, – вложив в голос столько кротости, сколько было возможно, произнесла хозяйка, и пастор осенил её крестным знамением, от чего она моментально зарделась, как от лучшей похвалы.

А мы, значит, не страждущие? Нам-то сахар даже на Пасху не всегда дают.

Ирма отвернулась, чтобы не выдать своё недовольство.

– Не помню, чтобы видел тебя на причастии, дитя, – священник чуть наклонился к Ирме, – благочестивые христиане причащаются с семи лет, а тебе уже десять. Буду ждать тебя на Пасхальной мессе, уверен, благословение снизойдёт на твою душу.

Побледневшая Ирма кивнула головой, а Летта, взяв подругу за руку, горячо пообещала, что они обязательно придут.

Когда священник и хозяйка ушли, Марта схватилась за голову. Несколько раз Летта подменяла подругу на исповеди, закрывала её во время мессы от святой воды, держала и колола булавкой, когда от молитв девочке становилось дурно. Но все они понимали, что это совсем не то, что проглотить освящённое вино или пищу. К тому же, вино на Пасхальную мессу подавали в серебряном кубке.