Зато чуть ли не наркотическое опьянение от волшебства Парижа я испытал уже на следующее утро. В немалой степени этому восторженному хмелю способствовал путеводитель, который был составлен талантливой американской журналисткой, прожившей в Париже десять лет. В отличие от других туристских справочников он заводил нас в невероятно-фантастические места, неведомые штатным экскурсоводам и гидам. С его неоценимой помощью нам удалось проникнуть в таинственные дебри совсем другого Парижа, раскрывающего в неиссякаемом лабиринте своих кривых переулков и блистающей брусчатке, ниспадающих к Сене безмолвных и горбатых улочек, незабываемые персонажи Оноре де Бальзак, Виктора Гюго, Александра Дюма, Гюстава Флобера и Стендаля. Мы окунулись в бездну какого- то таинственного восприятия, никогда не познаваемых ценностей волшебного города. Это отнюдь не означало, что мы не знакомились с популярными общеизвестными достопримечательностями города. Приведу их неполный список в качестве некоего отчёта о проделанной туристической работе.
День первый. Он ознаменовался тем, что мы поднялись на знаменитую Эйфелеву башню, взметнувшуюся на 324 метра над Марсовым полем. До сих пор мне иногда снится чудесная панорама старого Парижа, которая открывается с её смотровой площадки. Во второй половине дня мы посетили Лувр, наверное, самый знаменитый художественный музей мира, расположенный в старинном королевском замке. Здесь мы совершенно зря боялись, что среди 350000 картин, статуй, гравюр и эстампов не найдём самое известное живописное полотно эпохи Возрождения, картину Леонардо да Винчи «Мона Лиза», известную под названием «Джоконда». Зря волновались, именно возле неё толпилось настолько много посетителей, что пробраться поближе к картине представлялось почти неразрешимой задачей. Говорят, что «эффект Моны Лизы» заключается в том, что изображённое на полотне лицо наблюдает за человеком, в какой бы точке зала он не находился. Во всяком случае на себе я этого явления не ощутил. Более того, после двухчасового осмотра музейных ценностей я почувствовал невероятную усталость. Скорее всего это был не столько эффект, предписываемый Джоконде, сколько сокрушительная энергетика, исходящая от всех, вместе взятых, картин музея. Иначе, чем объяснить, что я был способен целый день без устали бродить по городу, а какой-то час прикосновения к духовным ценностям приводил меня к изнеможению.
В себя я пришёл только в момент, когда мы вышли из музея и оказались в, расположенном возле Лувра, Саду Тюильри. Буквально через несколько минут, пройдя площадь Согласия, мы попали в царство магазинов и бутиков, окутавших прославленные Елисейские поля. Надо же тому случиться, что именно здесь, возможно от избытка чувств и впечатлений от увиденного, Миле потребовалось что-то более прозаическое и житейское. Она, как-то поспешно, как артист Георгий Вицин в фильме «Операция «Ы «и другие приключения Шурика», спросила меня:
– Вы не скажете, где здесь туалет?
Мне ничего не оставалось, как ответить своей жене:
– Простите меня, мадам, но я не имел счастья родиться и жить в этом городе, и поэтому не знаю.
Взглянув на её встревоженное лицо, я понял, что всё-таки имело бы смысл родиться в Париже, чтобы достоверно знать, где находятся там места, обозначаемые в России буквами «М» и «Ж». Вместе с тем, я весьма своевременно вспомнил, что вычитал в путеводителе, что, если вам не удаётся найти туалет где-нибудь поблизости, можно без всяких проблем воспользоваться им, зайдя в ближайшее кафе или ресторан. Что можно сказать по этому поводу? Мы как раз, закончив свой замечательный маршрут по Елисейским полям, подошли к их концу, к Триумфальной арке. Именно здесь, в этом, олицетворяющем символ Парижа, месте прямо на нас, мигая неоновыми огоньками, вызывающе смотрела вывеска «Restaurant Laurent». Я, не совсем уверенно, сказал Миле:
