Он зажмурился, пытаясь дышать как можно тише. «Вот бы научиться видеть с закрытыми глазами, – думал Белый, стараясь не поддаваться страху. – Или видеть то, что происходит за спиной, а может и то, что происходит в соседней комнате». Нет… Он не хотел видеть, что происходит там, когда ругаются мама с папой. Определенно не хотел.
В комнату вместе с отцом зашёл и его противный приятель, который привязался к нему и никак не хотел оставлять в покое. Сладковато тошнотворный запах спиртного и горький аромат сигарет. Вот каким был этот новый приятель папы – пьянчуга и куряга. С появлением этого вонючки все и началось. Папа никогда не обижал маму, и тем более не обижал своих детей. Все было хорошо, пока не возник этот его приятель, который никак не хотел уходить. Из-за него все беды! Но проблема в том, что дружок этот невидимый. Как же его победить то? Как выгнать того, кого не видно?
Когда дверь открылась, в комнате стало тягостно, тяжело, почти что больно. Белый был готов ко всему. Если сестра начнет хныкать, он тут же спрыгнет, чтобы успокоить ее. Он скажет папе, что все нормально, что он уложит ее спать, и через какую-то секундочку она затихнет. Если же отец подойдет к нему, Белый притворится спящим. Если папа начнет о чем-то его спрашивать, дергать за плечо, стянет с кровати, как было пару дней назад, тогда он… Он не знал, что сделает. Ему стало дико страшно, в глазах появились слезы. Белый собрал всю свою волю в кулак, чтобы не заплакать. Если слезы увидит папа, то это будет конец.
Но ничего не произошло, дверь закрылась. С той стороны послышались удаляющиеся шаги и отцовское бурчание. Он что-то говорил то ли сам себе, то ли своему вонючему невидимому дружку.
Прерывисто, из-за кома в горле, Белый тихонько выдохнул, но заговорить не решался. Когда входная дверь снова хлопнула, он понял, что они с сестрой остались одни.
– Спишь? – шепотом спросил он.
– Ы-ы.
– Хочешь сказку? Давай про Нильса?
– Ы-ы, – ответила Малявка, но тут же издала другие звуки. – А-га.
– А зачем про Нильса, да? Сегодня будет Золушка!
Он понял, что сестренка улыбнулась, когда та очень бодренько снова произнесла «а-га».
Закончив сказку, Белый аккуратно, не создавая лишнего шума, спустился по лесенке со своей кровати. Он пригляделся к сестре. Веки не дрожат, дыхание ровное, светлые кудри рассыпаны на подушке, как лучики солнца, из приоткрытых губ выходит теплый воздух, маленькие пальчики держат за лапку посеревшего мишку.
«Уснула», – с облегчением подумал Белый. Минус одно беспокойство в его неспокойной жизни. Теперь можно было выйти из комнаты на разведку, не переживая, что Малявка направится за ним, как хвостик.
Свет Белый включать не стал, похвалив себя за смелость. Вот какой он храбрец, не боится темноты. Да и чего ее бояться? В темноте не видно грязи, не видно бутылок, не видно злых папиных и грустных маминых глаз. А при свете видно всё. И бывает очень страшно и очень больно, и некуда спрятаться. Спрятаться можно было только в темноте.
Белый недолго постоял в зале, затем тихонько подошел к двери родительской спальни, и хоть он разумом понимал, что ни отца, ни матери нет, он заглянул в комнату со смешанными чувствами. Это был страх застать в комнате отца и надежда, хрупкая, еле уловимая надежда, увидеть в комнате маму. Одну… Подойти к ней и обнять, прижаться, вдохнуть ее теплый запах, запустить пальцы в ее темные кудри, почувствовать себя спокойным и счастливым. Мама никогда не отталкивала его, когда он хотел обниматься. Она прижимала его к себе и говорила «ты мой беленький», когда гладила сына по его светлым волосам. А потом брала его лицо в ладони, смотрела в глаза и говорила «ты мой серенький», потому что глаза у него были серые.
