Читать онлайн Дарья Иголка - Неизвестные

Человек становится просветленным,

не воображая образы света,

а осознавая тьму.

Карл Густав Юнг

Декабрь 1991 года

Полковник Игорь Витальевич Богданов вышел из машины и сразу посмотрел в сторону, откуда доносился истошный женский крик. Девушка сидела на пятках, раскачиваясь из стороны в сторону, обхватив себя руками, и кричала охрипшим голосом. Голубое платье с мелкими белыми цветочками, на ногах домашние тапочки, на плечи наброшена милицейская дубленка. К ней подошли двое санитаров в белых халатах, надетых поверх пуховиков, и, подняв на ноги, повели к машине скорой помощи.

«Совсем еще девчонка, – подумал полковник. – Красивая. А теперь еще и несчастная. Одна из многих и многих несчастных. Не повезло».

– Игорь Витальевич…

Полковник повернул голову и посмотрел на следователя. Молодой парнишка дрожал. Игорь Витальевич догадывался, что дело было не только в холоде. Он знал, что это было второе место преступления в жизни следователя, чьего имени он пока не запомнил. Опять со смертельным исходом и снова с присутствием начальства, прибытие которого, как и в прошлый раз, стало для неопытного сотрудника полной неожиданностью. И если на то убийство полковник Богданов приехал уже после того, как тело жертвы погрузили в машину, то на этот раз он оказался на месте происшествия гораздо раньше.

Закрыв глаза, Игорь Витальевич отвернулся от толпы, продолжая чувствовать на себе пристальные взгляды собравшихся. Полковник к этому привык. Он знал, какое впечатление производил на людей своим высоким ростом, изуродованным шрамами лицом и властью начальника милиции города.

Полковник отрешенно вдыхал морозный воздух, выделяя из громкого шума менее заметные звуки: приглушенные голоса людей, шмыгающие носы и сухой кашель, работающий двигатель, завывание ветра, кружащая по ледяной земле позёмка и скрип снега под ботинками. На смену женскому крику пришел стонущий вой, глухой и сдавленный, а потом затих и он. Силы покинули несчастную. Или ей, наконец, что-то вкололи.

Игорь Витальевич открыл глаза и осмотрелся. Двор освещался фарами машин и фонариками в руках оперативников, которые не подпускали к самому месту происшествия собравшихся зевак.

В заледенелых окнах ничего нельзя было разглядеть, поэтому самые любопытные, или скорее просто нетрезвые жители, вышли на улицу, не побоявшись мороза в минус сорок и шквалистого ветра. В маленьком северном городе на краю земли редко случалось что-то интересное и из ряда вон выходящее.

Звенели хриплые голоса подвыпивших жителей двора и низкие басы нескольких оперативников.

– Да кто там? Ой-ё, Женька, что ль? Это что ж делается то?

– Женщина, отойдите. А лучше домой идите, допейте свою водку и спать ложитесь.

– Так если бы она была, солдатик, я б так и сделала.

– Идите, идите, не толпитесь здесь.

– Не командуй тут, я здесь живу, имею право! – это уже говорил не менее пьяный мужчина, завершив грозную речь смачным плевком в снег.

– А тебя заберем с собой, в камере полежишь, проспишься!

Полковник, не обращая особого внимания на эти разговоры, остановил взгляд на раскрытом настежь окне на последнем этаже панельной девятиэтажки. Занавеска бледно-зеленого цвета болталась снаружи, билась о желтые, облезлые стены дома, как крыло птицы, застрявшей в прутьях клетки. Свет в комнате горел как ни в чем не бывало, словно насмехаясь над тем, что чья-то жизнь погасла, а ему все равно.

Игорь Витальевич устало вздохнул и, прикрывая замерзшие щеки воротником дубленки, тяжелой и неспешной походкой направился туда, где столпились участковый, опера, криминалисты. Отдавая честь, они расступились перед начальством, как льдины перед ледоколом. Майор Сергей Васильев, главный криминалист в городе, отошел от тел, распластанных на побагровевшем снегу.

– Неужто по твоей части, Игорь? – стоя рядом, но не поворачиваясь к полковнику, сказал майор.

– Рассказывай.

– Падение с девятого этажа, не в сугроб, а на эту наледь. К нашему приезду оба уже были мертвы. Проверим, был ли мужчина пьян или под наркотой. – Сергей повернулся к полковнику в ожидании реакции, но не дождавшись, продолжил: – Если нет… Не знаю… Психом вроде не был. По крайней мере так сказал участковый.

Майор Васильев достал из внутреннего кармана пуховика красную пачку Bond, протянул полковнику, но тот, хоть и курил по сорок сигарет в день, отказался. Выпустив дым после первой затяжки, криминалист заговорил намного тише, чем до этого:

– Думаешь, здесь то же самое, что с Климовым?

«Не думаю, а знаю», – ответил сам себе полковник.

Последние несколько ночей Игорь Витальевич сидел в своем кабинете в главном управлении МВД, утопая в сигаретном дыму. Он предавался мрачным мыслям, пытаясь найти ответы, которые, казалось, намертво застряли в сугробе где-то в тундре. Узнав о происшествии на улице Лауреатов, полковник, не задумываясь, запрыгнул в свою черную Волгу и отправился на окраину города, чтобы увидеть все своими глазами.

На вопрос майора о Климове полковник устало прикрыл глаза, молча соглашаясь с догадками.

– Вот дерьмо! На этот раз ребенок, Игорь! Для нашего городишки, как гвоздь в крышку гроба. Загудят все.

– Их право.

– А с Климовым что?

– Ничего не помнит, говорит.

– Веришь ему?

– Да.

Наконец Игорь и Сергей посмотрели друг на друга. В этом коротком «да» был ответ на все вопросы майора. Значит, те немыслимые вещи, которые рассказал ему его друг, полковник Богданов, могут быть правдой? Сергей обреченно отвернулся, сплюнул в снег, затянулся сигаретой и отправил дым в черное небо, словно задавая ему вопрос: «Ну и зачем все это?»

Игорь Витальевич отошел от майора и встал с другой стороны от лежавших на снегу тел.

К Сергею подошел опер с сигаретой, зажатой в зубах. Руками в теплых варежках он придерживал одеяло, которым с ним поделились медики из скорой, когда он в свою очередь поделился верхней одеждой с девушкой, выскочившей на мороз в одном платье.

– Белка? – размышлял вслух опер. – На герыч не похоже. Может, какой-то новый лютый наркотик? Слышали про «белого китайца»1? И до нашей глуши добрался что ли? Как думаете?

– Краем уха успел услышать соседей. Все в шоке, – произнес второй опер, поравнявшись с остальными и бросив испуганный взгляд на полковника. – Говорят, что семья была образцовая, на загляденье. Девчонка вон красавица, молодая совсем, – он махнул головой в сторону притихшей девушки, сидящей в машине скорой помощи.

Дальнейший разговор оперов с майором Васильевым полковник не слышал, их голоса словно провалились на дно колодца. Он смотрел на тела, лежащие на снегу. Мужчина молодой, и тридцати, наверное, нет. Ноги вывернуты, вокруг разбитой головы снег, похожий на малиновый сорбет. Рядом ребенок, совсем кроха, может год от силы, в легком розовом комбинезончике с красным цветком на груди. Видимых повреждений нет, как будто спит. Игорь Витальевич, нахмурившись, бросил вопросительный взгляд на майора Васильева, но тот, закрыв глаза, закивал головой, подтверждая, что ребенок точно мертв.

Игорь внимательно смотрел на погибших. Вид мертвых тел давно уже не вызывал у него особых эмоций, он повидал их немало, в том числе и детских. Сначала на афганской войне, которая оставила на его теле и лице уродливые шрамы, а потом и на службе в милиции.

Полковник присел на корточки и посмотрел в мертвое лицо мужчины. «Что же с тобой случилось, парень, что ты взял ребенка и выбросился в окно? Что заставило тебя так поступить? Или кто?»

– Накройте их, что ли. А еще лучше, забирайте уже, – скомандовал он, поднимаясь на ноги.

Полковник повернул голову к машине скорой помощи, жестом показывая, куда именно нужно «забирать» тела, когда пронзительно взвизгнула пьяная женщина.

– Батюшки родные, – пролепетала она. – Ужас какой!

– Какого черта? – произнес Игорь Витальевич.

Он был на голову выше большинства людей, и с высоты своего роста увидел то, что было за их спинами.

– Ёпт… – выругался Сергей, когда люди расступились.

У лестницы в подъезд стоял босой мальчишка лет пяти в одних белых трусах, с рассеченной губой и засохшей кровью под носом и на подбородке. Его худые ноги немного провалились в снег, тонкие руки висели по швам, грудь вздымалась от частого дыхания, а глаза лихорадочно блестели.

Выплюнув сигарету, опер в одеяле рывком стянул его с себя и в два прыжка оказался возле мальчика. Накинув на него одеяло, он взял ребенка на руки.

Девушка в голубом платье еле слышно произнесла слово «сынок» и попыталась встать, протягивая руки к ребенку, но ее ноги сразу подкосились, и она упала. Пока ее поднимали санитары, несчастная мать стонала и выла, как раненый зверь.

Ребенок брыкался и выворачивался в руках оперативника, не кричал, а рычал, все время пытаясь повернуть голову в одну сторону, туда, куда ему было нужно.

Взгляд полковника сфокусировался на этом маленьком существе.

«Вот так и выглядит убитая невинность ребенка», – подумал он. Но вместо сострадания Игорь Витальевич ощутил особенное предвкушение. Так чувствует себя золотоискатель, нашедший среди ила золотую пыль. Полковник повернулся туда, куда так рьяно пытался смотреть мальчик, и обомлел.

В это мгновение свет в окнах домов погас, автомобильные фары и лучи фонариков тоже. Двор погрузился во мрак, пугающий и властный.

– Божечки… – прошептал кто-то.

«Не может быть», – подумал полковник Богданов. Ни кромешная тьма, ни ругань людей не волновали его. Разве такие мелочи могут иметь значение, когда, выбившись из сил, находишь бесценный клад?

Когда через мгновение фонари сотрудников и фары машин снова осветили двор, Игорь Витальевич увидел, как босоногого малыша, завернутого в одеяло, прижимал к груди ошарашенный опер, а мать мальчика, раскинув руки, обмякла в руках санитара. Но полковнику было некогда думать о них. Действовать предстояло быстро. О том, что открылось ему, остальные собравшиеся на месте разыгравшейся трагедии не должны были узнать.

***

Ноябрь 1991 года

Сунув в руки сестре, которую называл исключительно Малявкой, старого плюшевого медведя, мальчик велел ей ложиться в кровать.

В тот день ему снова пришлось укладывать сестру спать под ругань родителей за стеной. Он просто сидел с ней рядом и корчил забавные рожицы, потому что не знал, что еще сделать. Рассказывать сказки под этот ор было бесполезно. «Аленький цветочек» однажды был испорчен громкими оскорблениями отца в адрес матери. Портить остальные сказки не хотелось.

– Татик… – Малявка протянула к брату свою маленькую ладошку.

И Татик, а сестра называла его исключительно так, хотя ему самому не нравилось это глупое и детское прозвище, взял ее за руку.

«Татик… Какая-то ерунда, – думал он. – Вот Белый, другое дело».

В школе его так стал называть единственный друг и сосед по парте, а потом и остальные подхватили. Все дело было в очень светлых волосах, таких Белый не видел ни у кого из своих знакомых. Разве что у сестры.

Малявка смотрела на брата во все глаза, даже не думая засыпать.

«Понимаю. Как тут уснешь, – подумал он и посмотрел на хлипкую дверь в их детской комнате. – Плохо дело. Надо что-то придумать».

«Что-то придумать» стало его постоянным девизом. По пути в школу Белый строил планы, как бы туда не пойти. Но пока план обрастал деталями и подробностями, крыльцо школы приближалось и приближалось, и Белый, огорченный своей нерешительностью, с досадой заходил в здание. Учился он хорошо. Екатерина Геннадьевна постоянно говорила: «Климов, ты можешь учиться на пятерки. Тебе и стараться не надо, всего лишь не лениться».