Меня частично засыпало, правда, песком, а не погребло тяжёлыми камнями насмерть. Господа смилостивились и помогли мне быстрее выбраться, выкопав. А как же иначе?! Вдруг впереди ещё опасность, и поскольку расходный материалдо сих пор не сдох, то им ещё пользоваться и пользоваться. Пока я рубил и ломал проход, среди дворянчиков разгорелся нешуточный спор: между сестрой Тодой и братом Олфаном — бесспорными лидерами освобождённых малолеток. Сыр-бор в том, что нужно было или бежать как есть, или сначала приготовиться к бою, а уже потом попробовать скрыться. Если нас обнаружат, то хорошо бы защититься, ведь мы сейчас не в лучшей форме, безоружны. Казалось бы, нужно реализовать по полной временную фору неожиданного побега, пока снаружи крепости нас не окружили патрули. Но у молодых аристократов тоже был свой резон подготовиться к возможной битве.
Оглядевшись вокруг, я попытался расслабиться хотя бы на время. Здесь было сухо и почти уютно. Некое подобие землянки, веками утоптанное человеческими ногами, придавало уверенности, что не всё так безнадёжно. В этом месте хотя бы не витали в воздухе ароматы средневековых улиц и никого из нас не пытались убить, хотя мрачные своды не то пещеры, не то комнаты тоже не дарили надежды на светлое будущее. Нам всем нужно передохнуть.
8. Глава 8
Ошейники прочь!
Аристократы, окружившие меня, считали себя какими-то магами, как бы смешно это ни звучало. Для меня, человека из технически развитой цивилизации двадцать первого века, вера в волшебство — бредни. Хотя после воскрешения сектантами-культистами в храме моей души в теле могучего десятника Коммода я уже был ни в чём не уверен до конца. Все детишки, включая мелких с неинициированным Ядром, что бы это ни значило, были в антимагических ошейниках. Меч и кинжал — это всё наше оружие. С таким хилым снаряжением мы, потерявшие внезапность, могли и не убежать далеко от пограничного города. Ребятня переговаривалась между собой, ожесточённо жестикулируя и обсуждая дальнейший план.
Спор закончился тем, что я, как самый сильный мужчина и воин, должен был освободить юношеские шеи от крепких стальных, серебристого цвета ошейников. И тогда их реальная сила «засияет» магией, обрушится на головы неверных. Меня даже никто не спрашивал о моём на то желании. Мне пришлось терпеть скрипя зубами и выслушивать этот абсурд, пока время утекало как песок сквозь пальцы.
Крепкий обруч почти впритык сидел на детской шейке, и было страшно браться за дело. Меч, молот и огромный камень в виде наковальни — попробуй снять, не повредив нежную кожицу, вену и артерии, не убив столь юных девушек и парней. Ничего себе первобытная операционная. Но меня уверяли, что врачеватель спасёт всех, если я не перестараюсь, позвонки не перерублю, например, то есть поставив табу на сильные раны.
Главное, чтобы я саму целительницу не пришиб во время варварски проведённого освобождения. Она не могла сама себя вылечить в процессе. Её магия не работала, пока на ней висит ошейник. Подросток, она же пресловутый единственный знахарь среди нас, на две головы ниже меня добровольно пошла на самодельный «эшафот» первой. Ей было страшно умереть, мне было страшно убить ненароком ребёнка, но партия сказала: «Надо». Лунелийцы ответили: «Да». Кто меня спрашивал, был ли у меня выбор между Сциллой и Харибдой?! Лунелийцы здесь, а одатийцы там!
