– Невероятная, – подсказал Ерофей, словарный запас которого был в разы богаче.
– Да ну вас! – отмахнулась я и сменила тему. – Дуняша, тебе учиться надо. И не только на лошади ездить. Язык учи. Каждый день, каждую минуту. Если поехала со мной, то не развлекаться, а помогать будешь. Ерофей не сможет следом толмачом ходить, не по статусу ему, да и не везде его пустят. В женские шатры хода мужчинам нет. Сама я почти всё понимаю, но говорить-то тебе придётся. Ещё я травник с собой захватила, вместе станем изучать. Знания эти полезные. И вот… – я достала из дорожной сумки клубок ниток и иглу. – На стоянке найди того бедолагу и зашей ему халат. Я бы и сама могла, да боюсь, не позволят мне, а если настаивать стану, ему ещё больше нагорит.
Подруга понимающе кивнула.
Остаток дня, выпроводив из кареты Ерофея, мы шили компаньонке штаны. Мои, что я ещё дома приготовила, Дуняше не подходили. Она была немного ниже меня ростом и основательно шире в бёдрах. Крепенькая девушка выросла из моей подружки. А я всё такая же тонкая и звонкая.
Комплект для верховой езды кроили по принципу амазонки. Не ходят в это время и в этом мире женщины в штанах. Мало что не поймут, могут и камнем запустить или куском навоза. Потому поверх портков, заправленных в сапожки, надевалась юбка с запахом. Блузка могла быть любая, но по утрам и вечерам было ещё свежо, потому дополнили наряд жилетами.
Разглядывая Дуняшу, примеряющую обновки, подумала, что не хватает ей высокого головного убора с вуалью. Представила, отмахнулась и забыла. Что-то часто всякая непонятность в голову лезет.
И вот стоим мы с компаньонкой такие нарядные у шатра моего, ждём, когда нас верховой езде учить начнут, и видим, что ковыляет к нам тот самый слуга, которого Зеки-ага́ нагайкой отходил.
– Чего он? – хмыкнула подружка. – Догадался, что собираюсь халат ему заштопать?
А тот уже у ног в траве валяется:
– Милостивая госпожа, – бормочет на чисто русском языке, – Хозяин приказал учить вас.
– Учи, но прежде встань.
– Условие есть, – кряхтя поднялся с земли мужичок. – Если вы откажетесь от меня, то он отвесит мне десять горячих нагайкой по голой спине.
– А если нет?
– То отсечёт голову, коли не сумеете до конца пути самостоятельно своих коней обихаживать и ездить на них.
– И чего ты хочешь?
– Откажитесь от меня. Вы такие юные, слабые, не сможете ни седло на спину лошади закинуть, ни подпругу затянуть, ни вычистить коня толком. Не говорю уже о том, чтобы в седле уверенно держаться. Времени мало.
Хитёр советник кагана. Откажемся у этого учиться – другого не даст. А зная, что закладом жизнь человеческая стоит, как принять такое условие? Вдруг и впрямь не справимся.
– Что делать будем, Дунечка? – мысленно спросила подругу.
Та только плечами пожала, а потом спросила конюха:
– Ты хорошо учить будешь?
– Насколько позволите, барышни.
– Это как?
– Можно после каждого слова кланяться и просить почтительно что-то сделать, а можно… – мужичок вздохнул и махнул рукой. – Но с вами так нельзя.
Я улыбнулась и крутанула головой, понимая, что имел в виду конюх. Другая учёба была куда как жестче. Тут и слово крепкое будет, и подзатыльник при случае прилететь может. Это и объяснила Дуняше.
– Я бы взялась, – фыркнула подруга. – Что я, не слышала, как Силыч работников костерит?
– Я тоже берусь. Мне это просто необходимо.
– Ну что ж, девоньки, – почесал затылок конюх, – тогда не обессудьте. Голова моя на кону, поэтому спуску не дам.
