Немного тьмы (на краю света) - страница 5

Поэтому моя ирония по поводу запасов, «вселяющих аппетит», равно как и «аватара приподнятости и благодати», доступна только мне одному, поскольку остальная публика не посвящена в амбивалентность значений этих выражений, как и в то, что когда мне хуево, я говорю длинными и путаными фразами, стилистически эклектичными, семантически идиотическими и тэ дэ и тэ пэ.

Всё. Дальше буду молчать.

Подбрасываю еще поленце в огонь. Солнце перемещается на запад.

Я выбрал тенистое местечко для постоя. Через час у меня будет полумрак и тьма комаров. Сажусь лицом к дыму – над потом назойливо вьются мушки. Облизываю верхнюю губу. Соленая.

Смотрю вниз. Решаю снова наведаться к тернопольцам. Чем-то они мне симпатичны.

Тернопольцы только что пообедали и собираются пить чай. Сидят разнеженные, все как один оперлись на локти и дуют в кружки. Среди этой пасторали я изумленно узнаю К., с которой познакомился здесь же, на Шипоте, года этак три тому, когда «друззя» из Житомира угостили дурманом. Тогда она была совсем сопливой, нетронутой. Я уже и сам не помню, что из передуманного мной тогда я сказал, что сделал, а что только дофантазировал. Слава богу, она меня не помнит. Наверное, нафантазировал я тогда самое-самое.

Уголком глаза замечаю: К. превратилась в настоящую куколку. По ее светлому, прозрачному взгляду понимаю, что девушка наделена необыкновенным музыкальным слухом.

Приглашают садиться. К. заинтересованно изучает меня, потом вытаскивает папиросу и прикуривает от зажигалки. Взгляд вниз, на индейские типи. Она меня узнает, хотя и пробует это скрыть. Я стараюсь не заметить, как мне от этого становится неудобно. Она старается не замечать то, что я стараюсь не замечать ее.

У К. просит прикурить какая-то девушка, вылезающая из палатки. Девуля в одних трусиках и майке. Она костлява и неприглядна. Девуля нагибается к огню, предложенному красотулечкой К. В одной руке папироса. В другой – лоскут красной ткани.

Внимательнее присматриваюсь к девуле.

Солнце золотит воздух. Временами ветер приносит куски холодных ароматов из леса. Кожа покрывается мурашками. Вечереет.

Сижу возле огня. У себя на холме. Немым взглядом уставившись в черную листву пламени. Слышу: кто-то приближается. Поднимаю взгляд (на сетчатке зеленая тень от черного костра, темно-зеленое на темно-зеленом) – под гору прет та самая костлявая девуля. Она идет и курит на ходу. Теперь видит, что ее заметили. Не машет в ответ, но медленно вылезает на пригорок.

Стоит передо мною, переводит дыхание. Молчит и хватает ртом воздух.

– Вика, – представляется наконец она.

У нее в ноздре сережка-звездочка. Дырка от нее красная, раздраженная. Меня передергивает. Сережки над правой бровью бесят тоже, но не так сильно.

– Садись, – говорю я. – Герман.

Вика садится на бревно слева от меня. За ее плечами виден край горы Стий и далекий горизонт Карпат. Изучаю Вику взглядом. Тонкая серая шея, на ней кожаный ошейник с колючками. Темные кольца вокруг глаз, прическа под каре. Когда она двигает головой, волосы падают на лицо и губы. Проскальзывает что-то сексуальное, даже вульгарное.

Волосы покрашены в черный. Смотрится неестественно, потому что похоже на парик. Глаза у нее жестяно-серые.

К вечеру Вика натянула штаны. Майка та самая – тонкая, голубая, на узких лямках. Выступают костлявые плечи. Когда эта девушка курит, она очень сутулится.

Из-под майки выглядывают сиськи, но их созерцание не является чем-то заманчивым. Оцениваю их равнодушным взглядом мясника. Вика – типично наш персонаж. То есть одна из тех, кто согласился встретиться под красной тряпкой.