Ненаглядные пособия (сборник) - страница 13

Бе… не опоздать бы в банк.

Теперь канцелярский товар,

здесь побудет;

кончается бумага для пишущей чужой машинки,

характер которой соответствует её хозяину,

им обоим и собственному названью «Грома-колибри».

Надо найти для него открытку,

заодно поздравить кого-то с чем-то.

Ветерок. Газета.

Вспоминает, есть ли хлеб-

соль, что в холодильнике, каковы запасы,

надо когда-нибудь постирать,

когда было метено в последний раз?

Взгляд, зацепившись за итальянца,

живую витрину, снова на парк,

потом под ноги на каких-то сорок-ворон,

что облюбовали клён, живущий у самых окон.

Хочет дышать – гулять – бродить,

но мёрзнут руки, полны покупок.

«Как это можно забыть перчатки в такую

погоду?» – близкий голос матери, которой больше

нет. Не сразу справляется с замком,

входит в дом.

Нью-Йорк, 1987

Отрывок из неопубликованной книги

Одним из способов определения хорошей жизни

является то, как мы проводим отпуск.

Поездки в места паломничества туристического,

будь то Кижи или Валаам, где лежат заморённые

инвалиды войны. Мексика с остатками архитектуры

ацтеков-детоубийц. Пусть археолог с антропологом

к такой информации привыкает, это их предмет изученья,

а я не обязана. Или Колизей с эхом рыка звериного

погибавших людей и животных. Смотришь на развалины:

– Если такое с камнями сталось, что-то с нами будет…

Или на могиле Эмили Дикинсон.

Расстояние от дома, где жила почти безвыездно,

показываясь на люди редко, до кладбища,

где похоронена, метров двести. Экскурсоводша сказала,

чтоб повернули у бензоколонки, – и сразу увидим.

То есть, от кровати, на которой засыпала

напротив фотографии отца с усами,

до места, где спят вечно, пять минут хода.

Делит тот мир, как и этот, с прежней компанией:

мама, папа, сестра Лавиния. Локализация опыта.

Присутствие жизни внутри холстинного платья

в маленьком женском теле, и рядом совсем – могила.

Интимность комнаты, безвыходность,

экономия на свечных огарках, писание текстов

на конфетных обёртках, чтоб не просить у отца

на бумагу – это ей неловко, незамужней, старой деве.

Почему нас тянет на места захоронений

исторических лиц и собственных предков —

стоишь и смотришь на вздутые жилы корней деревьев,

выросших у ограды и ей, возможно, знакомых,

как на памятник самый желанный – природы, свободы,

слушая слова спутника: там, где они пьют

земную влагу, корни переплетаются с её костями.

1990

Документальное

Письмо переводчицы с русского на хорватский её русской подруге, живущей в Загребе, пересланное мне в копии с припиской, что война окончилась
Сначала дата: 11.11.1991, по окончании воздушной тревоги.

Дорогая Маша,

сегодня, после недели, проведённой в подвале,

я наконец вышла на свет и почувствовала себя

частью европейской суши. Я даже взяла велосипед

и отправилась в ад Белáя и Белайских полян,

которые в последнее время постоянно упоминаются

в средствах массовой информации. Вид, конечно, ужасный:

дома без крыш и стен, сожжённые сеновалы,

израненные домашние животные, множество помятых

и побитых автомобилей, дороги, изрытые гусеницами танков

и ракетами, зловещая тишина. Но падение страшных

казарм в Логориште – весть настолько радостная,