Читать онлайн Эдгар Ян - Необыкновенная история Эмили

Что есть воображение? Где его исток? Рождается ли оно из глубин нашего «я», подобно фениксу из пепла, или же мы лишь смиренные собиратели чужих сказаний? Точного ответа не знает никто, хотя, быть может, истина кроется и в том, и в другом. Возможно, это наши собственные, неповторимые грезы, сотканные из звездной пыли и солнечных лучей. А может быть, мы – лишь воры, крадущие чужие мечты, обрывки тайн, шепотом доверенных нам в полумраке ночи. А что, если все это – не вымысел вовсе, а сокровенная истина, тщательно скрываемая от наших глаз пеленой обыденности? Что, если наше воображение – и есть та самая реальность, которую от нас так упорно прячут? Правду, наверное, не узнать никому из нас. Но я верю, что у каждого в сердце хранится история, в которую не верит больше никто, порой даже мы сами, несмотря на то, что пережили её или стали невольными свидетелями. Именно о такой истории я и хочу рассказать. А верить в неё или нет – решать вам.

В самой обычной семье, но в крайне необычном городе Санкт-Петербурге, жила девочка по имени Эмили. По всеобщему мнению, в том числе и ее собственному, она была прелестна. Волнистые пряди светлых волос до середины спины обрамляли ее крошечное личико. Озорные и любопытные темно-карие глазки, словно живые огоньки, подмечали каждую деталь окружающего мира. Немного оттопыренные ушки придавали ей неповторимый детский шарм, а тонкие губы едва вырисовывались, лишь когда на её лице появлялась тень обиды или недовольства. Ростом она немного не дотягивала до своих сверстниц, но в остальном ничем не отличалась от обычных семилетних детей.

Совсем недавно она попрощалась с детским садом. Удивительно, но, несмотря на ее капризы, которых было не счесть, она была всеобщей любимицей воспитателей. В пять лет она с легкостью запоминала стихи и пьесы, недоступные даже многим взрослым. На выпускном утреннике она с поразительной точностью повторяла реплики всех участников, включая ведущих. Эта девочка обладала феноменальной памятью. Но вместе с тем ей достался и очень непростой характер. И дело было вовсе не в избалованности или вредности. Нет, просто Эмили могла расплакаться от малейшей обиды, от любого пустяка.

Да-да, из-за всего без исключения. То папа на нее сердито посмотрел, то мама ей сказала покушать, а она не хочет. То старший брат накричал на нее, по ее мнению, хотя на самом деле он ей просто сказал отойти и не закрывать обзор телевизора.

Бабушка и папа ей всегда говорили одно и то же, и она никак не могла понять смысл этих слов. Они постоянно повторяли: «Если бы за каждую твою слезинку платили золотом, мы бы стали самыми богатыми людьми в мире!». Для детского восприятия, а уж ее тем более, это означало, что нужно много плакать, чтобы стать богатыми. Хотя она плакала не поэтому. Просто у нее было очень большое, доброе и крайне чувствительное сердце. Она не могла оставаться равнодушной ни к чему.

Бабушка Аза сломала ключицу – и сердце Эмили обливалось кровью вместе с ней. У мамы разболелась голова – и девочка всячески стремилась облегчить ее страдания. Незнакомый щенок поранил лапку – и слезы ручьем текли по детским щекам. Каждая мелочь, каждая чужая боль находила отклик в ее трепетной душе. И эта чрезмерная эмпатия, конечно же, выводила из себя остальных членов ее большой семьи. И их можно было понять, кто же выдержит ежеминутный плач и вечно печальное лицо ребенка? Несмотря на юный возраст, Эмили это прекрасно понимала, но ничего поделать с этим не могла. При виде чужой беды слезы сами собой катились по щекам, а всхлипывания становились их неизменными спутниками. Так и текли дни, похожие один на другой, словно заезженная пластинка.

Светило солнце. Яркие лучи света пронзали квартиру, врываясь сквозь витринные окна балкона. Эмили, привстав на цыпочки, словно юная балерина, завороженно наблюдала за кипящей жизнью двора. Дети делили пространство площадки. Одни рассекали воздух на самокатах, другие, оседлав велосипеды, мчались навстречу ветру, третьи, обув ролики, пытались удержать равновесие. Ролики у неё, конечно, тоже имелись, но особого желания покорять их она не испытывала. Её сердце принадлежало самокату и любимому розовому великану, велосипеду, казавшемуся выше неё самой. Насытившись картиной детской суеты, она проскользнула на кухню, где мама, колдуя над кастрюлей, готовила её любимый рисовый суп. Незаметно, как ей казалось, распахнув дверцу холодильника, она извлекла заветное мороженое.

– Можно на велосипеде покататься, мам? – прозвенел её тоненький голосок, словно колокольчик.

– Если мороженое вернется на своё законное место, то можно. Сколько раз повторять, что на площадку с лакомствами не ходят? – ответила мама, даже не обернувшись, чем в который раз породила в Эмили вопрос: "Как она всё видит?"

– Как ты…

– А ты забыла, что у меня и на затылке глаза есть? – Мама с улыбкой обернулась к ней.

– Так не бывает, мам!

– А вот и бывает! Кстати, дедушка уже спустился, ты долго будешь здесь стоять? Скоро он вернется обратно, а тебе без него нельзя покорять просторы на своем РОЗОВОМ ГРОМАДНОМ велосипеде, – сказала мама, с лукавым акцентом выделяя слова, подчеркивая, что этот велосипед все ещё ей не по росту.

– Бегу! – выпалила она, и, натянув видавшие виды дворовые кроссовки со светящейся подошвой, пулей вылетела за дверь.

Из двух лифтов первым приехал грузовой, но она решила не рисковать. Неприятные воспоминания всё ещё жили в её памяти. Пару месяцев назад они с мамой застряли в нём между третьим и четвертым этажами, и это приключение оставило неприятный осадок. К тому же, по строгому наставлению папы, она не входила в лифт, если там уже находился незнакомец. В общем, во двор она попала не так скоро, как хотелось. Её розовый друг ждал её, припаркованный возле скамейки, но дедушки нигде не было видно. "Наверное, отправился в магазин за сладостями или за своими пахучими сигаретами. И как только они курят эту гадость!" – её крохотное личико скривилось от одной лишь мысли о них.

Нетерпение толкало её в спину, поэтому ждать деда она не стала и вскочила на велосипед, как учил папа. Подгоняешь педаль так, чтобы было удобно нажать. А потом, после резкого толчка, когда колеса начинают крутиться, просто запрыгиваешь на сиденье и добавляешь скорости. На этот раз у неё получилось с первого раза, и её лицо озарилось восторгом. Ездила она довольно уверенно, поэтому начала сразу наматывать круги по двору, лавируя между играющими детьми. Аккуратно объезжала ребятишек, доезжала до желтых круглых камней, охраняющих подступы к парадным, разворачивалась и мчалась к противоположной стороне дома, где стояли точно такие же. И так несколько раз, пока не заметила деда, выходящего из магазина напротив. "Видимо, там была длинная очередь", – промелькнуло у неё в голове, и она прибавила ходу, чтобы поскорее до него доехать.

Вдруг ей показалось, будто велосипед стал непомерно тяжелым. Как бы она ни крутила педали, скорость не желала расти. А тут еще какой-то малыш выбежал прямо перед ней. Она попыталась объехать его, потеряла управление и проехала чуть дальше, чем следовало. На дорогу она, конечно, не выскочила, но пересекла линию желтых отбойников, и этого оказалось достаточно. Она увидела, как к ней приближается черная машина, и как дедушка, словно ветер, несется в её сторону. Раздался громкий, протяжный сигнал, от которого у неё все внутри похолодело. А дальше… А дальше не произошло ровным счетом ничего.

Машина успела затормозить, остановившись буквально в сантиметре от неё, но в её слегка оттопыренных ушках все еще гудел оглушительный сигнал клаксона. Водитель выскочил из машины с лицом, искаженным то ли от испуга, то ли от гнева, а дедушка, выронив пакеты, подхватил её на руки. Она не понимала, что происходит вокруг.

Ей отчаянно хотелось плакать, но слезы не шли. Впервые за всю свою недолгую жизнь Эмили не могла заплакать. Невиданное событие для всех тех, кто ее знал. Ей внезапно так нестерпимо захотелось спать, что глаза закрылись сами собой. Сначала ей казалось, что она плывет по воздуху. Словно она – невесомое пёрышко, подхваченное потоком ветра. А потом наступила необъяснимая лёгкость, которая вскружила ей голову и унесла куда-то очень, очень далеко.

Что-то легонько коснулось её лица. Она распахнула глаза и резко села, словно маленький ребёнок, проснувшийся в своей кроватке. Но кровати здесь и в помине не было. Вокруг царил свет и буйство зелени. Трава, кусты и деревья, названия которых она не знала, их широкие листья переливались оттенками золотисто-жёлтого и пурпурно-красного. Они словно грустно склонялись под струями дождя. "Дождь!" – эхом отозвалось в её голове, и она, по детской привычке, подняла руки над головой, пытаясь укрыться от него. Но дождя не было! Она вдруг осознала, что дождь, омывающий всё вокруг, обходит её стороной. Это выглядело так, словно кто-то держал над её головой невидимый зонтик. Более того, ручейки, рождённые нескончаемым ливнем, обходили её стороной, меняя направление. Эмили даже попыталась коснуться одного из этих ручейков пальцем, но вода ускользала, оставляя её палец сухим.

– Волшебный дождь! – взвизгнула она, ощупывая шорты и футболку, словно пытаясь убедиться в реальности происходящего. Её переполнял восторг. Всё было взаправду! Дождь, подобного которому никто не видел. И вокруг было так прекрасно, что она даже не боялась одиночества в этом лесу. Она начала резвиться, словно насмехаясь над невезучим дождём, который был не в силах коснуться её хотя бы одной каплей. Так продолжалось довольно долго, пока в бесконечных догонялках с дождём она не забрела вглубь леса и, потеряв равновесие, не упала.

– Эй! Можно как-нибудь поосторожнее?! Ты мне шляпку чуть не снесла! А здесь, как видишь, дождь идёт! – раздался недовольный голос.

– Кто это? – робко спросила Эмили.

– Это я! Ты что, слепая?! – вновь послышался голос.

– Да кто же… – она подняла голову и увидела гриб небывалых размеров. Он был во много раз больше обычного, с огромной, чуть изогнутой вниз шляпкой красновато-коричневого оттенка. – Ничего себе гриб!

– А что не так-то? Гриб как гриб! – запротестовал голос.

– Да кто это говорит-то? – Эмили заглянула за гриб, надеясь найти там спрятавшегося человека.

– Да что же ты такая непонятливая! Это я – гриб! Ты на меня сейчас смотришь.

– Ха-ха-ха-ха! – не успев подняться с земли, она вновь упала, сотрясаясь от смеха. Ей было так смешно, как никогда прежде. Говорящий гриб! Вот ведь умора!

– А что смешного, девочка? Ты что, никогда не встречала говорящих грибов?! – продолжал голос из ниоткуда.

– Говорящих грибов НЕ БЫ-ВА-ЕТ! – отрывисто произнесла она, заливаясь смехом.

– Тогда с кем же ты говоришь? – с усмешкой продолжал голос.

Её смех стих не сразу, а постепенно, по мере осознания того, что если здесь никого нет, а грибы, как ей известно, говорить не умеют, то кто же тогда с ней разговаривает?

– Но ведь так не бывает! – запротестовала она. – У тебя даже лица нет! А тем более рта! Как ты можешь говорить?!

– И что теперь? Говорить может только тот, у кого непременно есть рот? Или если у кого-то есть рот, то он обязательно должен говорить?