Необжитые пространства. Том 1. Проселки - страница 14



Русский мужик, встрепенися,
С плеч отряхни маету
И за дубинку возьмися,
Вспомни, как ты в старину
Ею крушил супостатов,
Смуглых и рыжих, как лис.
Клич огласи: «Ну-к, ребята,
Вдарим дружнее! И – вниз.
В адища прорву спровадим
Всех, кто пришел к нам с мечом.
Мы средь берез дивно-ладно
В радой Руси заживем!»

«Вот дети в парке…»

Вот дети в парке.
                       Вот на улице,
Они все на одно лицо —
Пока подсаживают на «стулец»
И пасхальное в руках яйцо.
Я забавлять их не пытаюсь,
Я обхожу их стороной.
Коли не прав, то в этом каюсь,
Но что поделать —
                        уж такой!
И более того, боюсь я
Глядеть, как из песка они
Ручонками творят безвкусье —
И нет которому цены!
А ежели обидит кто-то,
Пред ними пошло лебезя,
Слез выплеснут они болото,
И вместе с ними плачу я.

«Мой сосед купил вчера машину…»

Мой сосед купил вчера машину.
«Руки греет мне баранки плоть», —
Хвалится.
О, поле русской жизни!
Из конца в конец бы прополоть —
Сорняки,
         куда ни кинешь глазом,
Реденько живучий колосок.
Всяческою непристойной грязью
По уши забрызган хуторок.
Выглянет и спрячется старуха,
Кашляет старик вглуби двора.
Накатила экая проруха:
Летом – снег,
                 а в январе – жара.
Я соседу попенял бы часом,
Даже осадил бы матерком…
«Сдам машину на металлолом… —
Он сказал. —
          Отметим это квасом!»

Брожу один

Средь дворов окраины российской
Брожу один при тихом ветерке.
Тут расцветают зори близко-близко
На древнем землянистом плетешке.
И купыри над лопухами смачно
Смакуют сок – их каждый стебель полн.
В баклуже с выводком ютится крячка,
Когда плывут, совсем не видно волн.
В заброшенном гумне лиса мышкует,
Почти ручная. Вот ужо она,
Меня приметив, знает: не рискует,
От доброты моей лиса пьяна,
Готова, вижу, óб ноги ласкаться,
Как кот домашний или пес чужой
Голодный.
            Но напрасно озираться —
Животных этих нет. Душа тоской
Вдруг омрачилась. Ох, утрат бессчетно,
Оx, высь сиятельная, Спаситель Бог!
Мне ж не к Кремлю взывать, тем паче к черту!
Купырь сломал, испил сладимый сок.
Присел в тенечке молодого клена.
Прогулке рад?
                  Или не рад? Чего ж
Вопросы ставить на виду у Дона —
Шлет позывные: раны не тревожь!
Броди, гуляй окраиной российской,
Люби, жалей, как сын и как поэт,
Пока на равных сердцу близко-близко
И пасмурность ее, и кроткий свет.

«Pyсь взбодрится не от сытости…»

Pyсь взбодрится не от сытости,
Не от гула машин и станков.
А от сдержанной утренней святости,
Освященных колоколов,
Их соскучившийся в темени благовест,
Воли свет наконец обретя,
Потеснит неугодное, блажное
На бесхлебные в яви поля.
Где рассвет в полный рост не восходит,
Крылья птиц поусохли – полынь.
И сама цепенеет природа,
Дышит немо вселенская стынь.
Русь неловко туда не попятится,
Не провалится в небытие.
Богородица Мать постарается,
Возвернет сокровенное все.
И уймется, отступит «железо»,
И потухнут содомы огней.
На былинку букашка залезет —
Сердцу нету на свете милей!

«Мне внушали учебники в школе…»

Мне внушали учебники в школе:
Горизонт не имеет конца,
Луг пройдешь, плоскогорье и поле
И не раз пот обронишь с лица,
А черта его будет все так же
Далека, недоступна вовек.
Не поверил я бредням бумажным —
Был себе на уме человек.
Я задался отчаянной целью:
Не достигну пока – не умру,
Шел всю жизнь.
                    Износилось все тело.
«Это значит, – подумал, – к добру!»
Так и вышло.
              Он рядом, колеблем
Танцем звезд, величав и широк,
У него все в объятиях небо: