В состав задачи, поставленной выше, входит одновременно возможность чистого использования разума при обосновании и осуществлении всех наук, содержащих теоретическое знание a priori об объектах, т.е. ответы на вопросы:
«Как возможна чистая математика?»
«Как возможно чистое естествознание?»
В отношении этих наук, поскольку они действительно даны, теперь уместно спросить: как они возможны? Ведь то, что они должны быть возможны, доказывается их реальностью. Но что касается метафизики, то ее слабый прогресс до сих пор и тот факт, что ни об одной из представленных до сих пор наук, с точки зрения ее основной цели, нельзя сказать, что она действительно существует, должны заставить каждого, кто имеет на это основания, усомниться в ее возможности.
Однако теперь этот вид знания в определенном смысле следует считать данным, а метафизику реальной, хотя и не как науку, но как естественную диспозицию (metaphysica naturalis). Ибо человеческий разум, не движимый одним лишь тщеславием обладания большими знаниями, неумолимо, побуждаемый собственной потребностью, переходит к таким вопросам, на которые нельзя ответить никаким опытным использованием разума и, следовательно, заимствованными принципами, и, таким образом, во всех людях, как только разум простирается в них до спекуляции, всегда существовала и всегда будет существовать некоторая метафизика. И теперь вопрос заключается еще и в следующем:
«Как возможна метафизика как естественная склонность?».
т.е. каким образом вопросы, которые ставит перед собой чистый разум и на которые он вынужден отвечать, по мере сил и необходимости, вытекают из природы всеобщего человеческого разума?
Но так как во всех прежних попытках ответить на эти естественные вопросы, например, имеет ли мир начало, или он возник из вечности? и т.д., все время обнаруживались неизбежные противоречия, то нельзя оставлять вопрос за пределом простого естественного расположения духа к метафизике, т.е. за пределом чистого разума, из которого, правда, всегда возникает некоторая метафизика (какой бы она ни была), но должна быть возможность довести ее с ее же помощью до полного завершения, либо в знании или незнании предметов, т.е. либо в решении о предметах ее вопросов, либо о способности и неспособности разума ввиду них судить о чем-либо, тем самым либо расширить наш чистый разум с достоверностью, либо установить ему определенные и определенные границы. Этот последний вопрос, вытекающий из вышеуказанной общей задачи, по праву должен быть таким:
«Как возможна метафизика как наука?».
Критика разума, таким образом, в конце концов, неизбежно приводит к науке; догматическое использование его без критики, с другой стороны, к необоснованным утверждениям, которым можно противопоставить столь же очевидные, следовательно, к скептицизму.
Эта наука также не может быть более привлекательной, поскольку ей приходится иметь дело не с объектами разума, а только с самой собой, с задачами, вытекающими целиком из ее лона и представляемыми ей не природой вещей, отличных от нее, а ею самой; поскольку тогда, когда она сначала полностью ознакомится со своими собственными возможностями в отношении объектов, которые могут встретиться ей в опыте, ей будет легко полностью и точно определить начало и пределы своего применения, которое пытаются вывести за все пределы опыта.
Поэтому можно и нужно считать недействительными все попытки до сих пор догматического обоснования метафизики; ибо то, что в том или другом случае является аналитическим, а именно простое расчленение понятий, сопутствующих нашему разуму a priori, еще не есть цель вообще, а только событие для действительной метафизики, а именно расширение ее знания a priori синтетически, и для этого непригодно, так как оно только показывает, что содержится в этих понятиях, но не то, как мы приходим к этим понятиям a priori, чтобы впоследствии быть в состоянии также определить их действительное употребление в отношении предметов всякого знания вообще. Для того чтобы отказаться от всех этих притязаний, не требуется особого самоотречения, поскольку неоспоримые противоречия разума с самим собой, неизбежные и в догматической процедуре, давно уже лишили престижа всю предшествующую метафизику. Потребуется еще большая стойкость, чтобы не сдерживаться внутренне трудностями и внешне сопротивлением, чтобы продвигать науку, необходимую для человеческого разума, из которой можно, конечно, удалить каждый проросший ствол, но не выкорчевать корень, с помощью иного, совершенно противоположного предыдущему, лечения, для процветающего и плодотворного роста.
