Моё поколение мало пьёт и тем более редко напивается. Бодрость, свежесть, сочность, здоровье, сила. Это наше всё. Розарий, шиповник, репейник – наши необъявленные флористические символы. И в три часа ночи Иринка была всё так же свежа и бодра, как и в семь вечера. Я задним числом думаю, что она выпила лишнего. А тогда я решил, что наступил час Быка. Муторное время. Если не спишь, то со дна души появляется всякая муть.
Ира загрузила меня своим неудачным браком, делами мужа и своими проблемами по самые уши. Я был уверен, что она – стерва, оказалось – несчастная женщина. Или все стервы на самом деле просто несчастные женщины? Навряд ли. Хотя – кто знает.
С мужем они сосуществовали, стараясь выглядеть на людях красивой современной парой. Он был старше её на двенадцать лет, когда-то она была от него без ума. После двух лет замужества безумие куда-то делось, а отягощать себя потомством не хотелось ни ей, ни ему. В результате муж стал использовать её в служебных делах – сделал исполнительным директором риелторской фирмы, через которую проводил свои левые заказы – и левые деньги. И жёстко контролировал её финансы. Она чувствовала себя в тупике, из которого не видела выхода.
В четвёртом часу ночи это звучало трагически, особенно если не думать о том, что большинство моих простых знакомых девиц с удовольствием бы променяли свою перспективу жены официанта и карьеры торгового работника на такой вот ужасный жизненный тупик. В общем, как всегда, многие живут хуже. Но ведь некоторые – живут лучше. И почему именно она должна это всё терпеть?
Наутро Ира попыталась забыть свою нечаянную исповедь. Но я ей этого не дал, я, видите ли, возомнил себя рыцарем-спасителем заблудшей Марии Магдалины на белом коне. Спасать её было приятно, тем более что мужа своего она, похоже, действительно ненавидела и ненавидит до сих пор. Когда она заявила ему о разводе, он, во-первых, оставил её без недвижимого имущества, а во-вторых, как мог постарался испортить репутацию в их общих инвестиционно-строительных кругах. Как оказалось, она ошибалась: они были далеко неравнодушны друг к другу.
На таком фоне нетрудно оказаться героем её романа. Да я сам восхищался собой по самое не могу. Ради этого и было всё затеяно.
Как я гордился, увольняясь со своей хлебной работы и покупая квартиру в этой дыре! хоть что-то сделать из благородства, ради женщины, которая меня любит. Пожертвовать, в чистом виде. И вот я здесь, с ней. Гордый и самостоятельный. Деньги то ли начинают кончаться, то ли кончают начинаться, почти всё вложил в эту чёртову газету, ведь больше мне здесь заняться нечем. Работать приходится по восемь рабочих дней в календарную неделю. Всё – ради неё. Потому, что Ирина не стерва. Чего мне ещё? Неужели того, что женщина – умна, красива, любит меня, неужели всего этого мне мало? Похоже, что да.
Ира теперь должна мне навсегда; мы об этом никогда не говорим, но я так чувствую, и не могу убедить себя в обратном, применяя любые логические аргументы. Она уверена, что расплатилась со мной, выйдя за меня замуж, – но так ли мне нужно видеть её каждый день? Я раздражаюсь на себя, а потом и на неё. Любит ли она меня или просто пользуется мной? Люблю ли я её? Достаточный ли это повод для того, чтобы торчать здесь, в N, и изо всех сил делать вид, что я – счастлив?
Февраль 2003
4.
«При современных средствах косметики женщина не имеет права быть некрасивой». Ирина не помнила название глянцевого журнала, в котором когда-то давно она прочла эту категоричную фразу. Тогда же она научилась пользоваться косметикой и сделалась естественной блондинкой, что в сочетании с карими глазами и слегка вздёрнутым носом придало ей почти модельную миловидность.
