— Туника! – скомандовала я, чувствуя, как обостряется зрение, захлопываются вокруг тела белые латы и организм приходит в полную готовность. – Обработка!
По рукам прошёл всполох, и я наклонилась к голове пациентки, чтобы рассмотреть рану. В середине она была красной и бугристой, а по краям – тёмная, будто обугленной.
— Что произошло? – подняла взгляд на перепачканного парня, отметив для себя, что его состояние тоже надо бы проверить, и растянула между ладоней сканирующую плоскостью.
Парень заговорил, однако я ничего не поняла, но продолжила своё дело.
— Всёля, переводи.
— Сама справишься, — пробормотал тихий голос в голове, но всё же какое-то время синхронно нашёптывал перевод.
— Нас приветствовали, осыпали… чем-то сыпали, — он дернул досадливо руками, будто пытался отмахнуться от чего-то, что летело в него. – Я смотрел в другую сторону, когда услышал лёгкий звон, а потом звук осыпающегося стекла. Лика ахнула, а потом... закричала.
Его голос сорвался.
Двигая руками вдоль тела стонущей девушки, боковым зрением заметила, что парень подошел вплотную и держится за стол.
Так, кости черепа целы. Основная проблема – химический ожог кожи. Мои руки заскользили дальше. Множественные мелкие порезы и химические ожоги лица, ушей, шеи, плеч.
— Я повернулся к ней, — продолжил парень, громко сглатывая после каждой фразы и всё ещё держась за край стола.
Дальше, дальше. Лёгкие… Не в порядке. Скорее всего, надышалась ядовитыми парами. Все кости в порядке, сердце — норма.
– Она закрывала лицо ладонями и кричала… На голове у неё шипело... Потом пузыри. Они лопались, а оттуда — кровь… Я подхватил ей.
Да, основной удар пришёлся в темя. Я снова глянула на ожог на голове. В темя, но не в середину, а немного сбоку.
Дальше, дальше!
Руки, стопы – то же самое: порезы, химические ожоги, но все кости целы, глубоких повреждений нет. Что у нас в крови? В крови токсины.
Я материализовала инъектор и уколола обезболивающее, потом приладила внутривенную помпу с раствором, снимающим интоксикацию. Сразу воплотила столик и на нем – ещё несколько флаконов. Это теперь надолго.
Над головой вспыхнула ещё одна лампа, круговая, яркая, залила светом израненное тело в клочьях тлеющей одежды.
— Что это было? Кислота? Щёлочь? Сколько времени прошло? — спросила, воплощая скальпель, и принялась срезать остатки одежды – надо осмотреть все раны на теле.
— Не знаю, что это было. Времени… — он судорожно вздохнул — времени меньше часа.
И уже Всёля шепнула мне на ухо: «Скорее всего, это что-то щелочное. Но мы быстро оказались на месте».
Щёлочь... Миры разные, а пакости одинаковые. Щёлочь — это хуже, чем кислота.
Убирала ткань одежды и видела – тело девушки покрыто мелкими порезами и ожогами. Порезы – осколки тонкого стекла, ожоги – от стекающей ядовитой жидкости. Длинные волосы отчасти спасли уши и шею, немного защитили лицо, приняв на себя основное поражение. Но открытые, выдающиеся участки – нос, одна щека, плечи, кисти, особенно ладони, стопы – пострадали больше.
— Промывать чем-то пробовали?
Обрывки ткани под моими пальцами были кое-где мокрыми. Хотелось верить, что девушке пытались помочь.
— Немного совсем, только тем, что было под рукой, — зубы парня едва заметно постукивали, а его пальцы, что так и остались в поле моего зрения, на секунду замерли и снова продолжили свой нервный танец.
— Это хорошо, жаль, что мало.
