– Господин граф, благодарю, что уделили мне время, – звенящим от волнения голосом начал он. – Я пришел говорить с вами о деле величайшей важности. О деле, которое касается моего сердца и сердца вашей дочери, несравненной мадемуазель Элизабет.
Брови графа взметнулись вверх, но он жестом пригласил Анри продолжать. Молодой человек набрал в грудь побольше воздуха и выпалил:
– Я люблю вашу дочь, граф. Люблю больше жизни, больше чести, больше родины. С той самой минуты, как увидел ее на балу, я понял, что пропал навеки. Что нет для меня иной судьбы, кроме как быть с Элизабет, дарить ей счастье и защищать от всех невзгод. Я пришел просить у вас ее руки, поклявшись в вечной любви и верности.
Граф нахмурился и отступил на шаг, явно обескураженный этой пылкой тирадой. Анри заметил, как напряглись желваки на его скулах. Юноша похолодел, боясь, что все испортил своим безрассудным порывом. Но отступать было некуда.
– Я понимаю, граф, сколь дерзновенна моя просьба, – продолжал он уже мягче. – Я всего лишь скромный армейский капитан, без роду и племени. Но клянусь вам, что чувства мои искренни и бескорыстны. Я буду любить и беречь Элизабет до последнего вздоха. Сделаю все, чтобы она была счастлива и ни в чем не нуждалась. Удвою, утрою старания по службе, чтобы добиться славы и обеспечить ей достойную жизнь. Вы не пожалеете, если окажете мне доверие, граф.
Воцарилось тягостное молчание. Граф де Бельмон прошелся по комнате, заложив руки за спину и о чем-то напряженно размышляя. Наконец он остановился напротив Анри и смерил его тяжелым взглядом.
– Вы в своем уме, капитан Моро? – холодно осведомился он. – Вы хоть понимаете, о чем просите? Вы – безродный армейский выскочка, а Элизабет – наследница древнего аристократического рода. Как вы могли помыслить, что я отдам свою единственную дочь за человека вашего положения? Да вы безумец!
Анри почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. В груди будто образовалась зияющая дыра, через которую утекали последние капли надежды. Но сдаваться без боя он не привык.
– Но разве в наше просвещенное время благородство души и безупречность репутации не ценятся выше титулов? – горячо воскликнул он. – Разве император Наполеон не показал, как может возвыситься человек без знатного происхождения? Если я сумею прославить свое имя на полях сражений и верной службой Франции – разве этого будет недостаточно, чтобы стать достойным мужем для вашей дочери?
– Молчать! – рявкнул граф, на миг утратив всю свою светскую сдержанность. – Не вам читать мне нравоучения, молокосос! Да будь вы хоть маршалом Франции – я не отдам за вас Элизабет. Ее судьба предрешена. Она обручена с маркизом де Вильневом и скоро станет его женой. Маркиз – блестящая партия, он выведет наш род на новую ступень величия. А моя дочь будет купаться в роскоши и блистать при дворе, как ей и положено. И никакому проходимцу вроде вас не удастся разрушить ее будущее!
Каждое слово графа bilo подобно удару хлыста. Анри казалось, что его полосуют раскаленным железом, срывая плоть до костей. Боль от жестокого отказа была нестерпимой. Но хуже боли было сознание бессилия. Граф был непреклонен. Мечтам о счастье с Элизабет не суждено было сбыться.
– Так вот каков ваш ответ? – глухо произнес Анри. В его голосе звучала горечь обманутых надежд. – Что ж, я принимаю ваше решение, граф. Но знайте – любовь нельзя купить за золото и нельзя убить жестокосердием. Я не отступлюсь от Элизабет. Буду добиваться ее руки, чего бы мне это ни стоило. Завоюю славу и богатство, а там посмотрим, кто из нас более достоин стать ее супругом – я или этот ваш разряженный павлин де Вильнев.
