– Гм, ладно. Так вы говорите, что вся дивизия погибла? Вся, кроме вас?
– Не совсем. Некоторым товарищам удалось вылететь с немецкого аэродрома. Для этого, правда, пришлось нам угнать у немцев самолёт. Но мы справились, и остатки дивизии вместе с раненым комдивом улетели в тыл.
– И что, удачно перелетели линию фронта?
– Взлетели удачно, а как долетели, я не знаю.
– А что ж так?
Мне показалось, что разведчик надо мной насмехается. Но я всё же ответил:
– А как я мог узнать об успешности полёта, если меня там по техническим причинам не было? Впрочем, не было у меня связи и с нашими войсками за линией фронта.
– Так я не понимаю, почему вы вместе со всеми не полетели?
– Прикрывал отход, находясь на дереве. А потом уже не успел. Там немецкая колонна угрозу стала представлять. Пришлось остаться.
– Ага, понятно, – покивал тот, а затем схватился двумя руками за голову и прошептал: – Боже! Боже! Какую же беспросветную чепуху вы несёте! Вы сами послушайте себя, как это всё глупо звучит! Какой-то юнец на фронте! Какие-то немецкие захваченные самолёты, летающие то к нашим в тыл, то к немцам. То какой-то раненый комдив летит на одном из этих самолётов. То колонна немецкая мчится. Вы сами-то понимаете, что молотите полную ахинею?!
Признаться, его слова меня несколько задели. В данный момент я как раз говорил чистую правду. Однако, поразмыслив, я согласился с тем, что для непосвящённого человека история моих приключений звучала очень необычно и даже фантастически. Вполне возможно, что в этом была моя вина как рассказчика: прыгая с темы на тему, я не сумел объяснить даже внимательно слушающему меня Антону Фёдоровичу всё по порядку и чётко разложить события по полочкам. Очевидно, из-за этого у собеседника в голове всё перемешалось и ему сейчас было трудно мне поверить.
Решил это исправить. Хлопнул себя по ноге, поморщился от боли, так как попал по ещё не зажившей ране, и начал с самого начала:
– Итак, уважаемый господин разведчик. Меня зовут Алексей Михайлович Забабашкин! Я…
Тот даже подскочил на месте.
– Что?! Как?! Заб…
Тут товарищ в немецкой форме страшным усилием взял себя в руки, едва не заорав на весь пригород Берлина, но вовремя опомнился, работа агента давно озвучила всем прописные истины. Тишина и конспирация в первую очередь, и даже если профессиональный разведчик очень взволнован, он не имеет права на ошибку в такой базовой мелочи, а Живов, без сомнения, был не простым профессионалом, а высококлассным.
– …абашкин?! – Потом огляделся по сторонам и, наклонившись, зловещим шёпотом прошептал: – Тот самый легендарный Забабашкин?
Я уже дал себе установку быть максимально откровенным с Живовым и говорить только правду.
А потому ответил, хотя и скромно, но как на духу:
– Да, это я!
Моё подтверждение вызвало у визави бурю эмоций. Он сел рядом и буквально потребовал полного рассказа о героической обороне Новска, о судьбе легендарной дивизии, о которой он так много читал в последнее время.
– Только прошу вас, товарищ Забабашкин, расскажите мне об этом более подробно. Вы не представляете, какие сводки проходили через наш дешифровальный отдел. Во многие из них невозможно было поверить. Так что заклинаю вас, не упускайте ни единого момента.
Я хотел напомнить Антону Фёдоровичу, что, в общем-то, я только-только с дороги и неплохо было бы для начала подкрепиться, переместившись в какое-нибудь заведение или даже к нему в дом, однако почти сразу же отказался от этой идеи.
