Это жестоко. Об этом лучше не думать. Только уже на его сердце корка трещит, когда в ответ на его объяснение, что это ключ и для чего он нужен, Полина напрягается.
Ему важно видеть в её реакциях непринятие ситуации. Ему важно улавливать намеки на то, что Полина делает то, что делает, не по зову сердца. Ему важно знать, что в этом не их выбор, а их безысходность.
Почему – вопрос страшный. А честные ответ – пиздец какой опасный.
Потому что из безысходности он еще найдет выход, а из выбора – никак.
Они молчат всю дорогу, отделяющую прошлое помещение от следующего.
Гаврила паркуется, выходит из машины первым.
На улице уже темнеет. Он был занят весь день, смог выкроить Полине только поздний вечер. Был вариант в принципе перенести на когда-то попозже, но Гаврила решил, что сегодня.
Собрал ключи. Предупредил хозяев.
Не хотел, чтобы на Полину давили посторонние. Хотел, чтобы она сама всё спокойно посмотрела. Записала вопросы, озвучила, когда приедут смотреть уже с собственником.
Понятия не имел, осознала ли она суть задумки, но сегодня звучала ещё тише. Смотрела ещё спокойней.
Она как угасает. А он ни зажечь опять не может, ни захлопнуть колпаком, чтобы совсем на нет сошла без воздуха.
Обойдя машину, сам открывает дверь и подает Полине руку.
На сей раз уже не смотрит на всё такие же красивые ноги. Нельзя.
Да и она одета куда скромнее. Юбка у нее длиннее, блузка застегнута почти под горло. Прошло то время, когда из-под майки призывно торчали соски. Сейчас видны только щиколотки. Но и их же, сука, хватает, чтобы скулы сводило.
Гаврила чуть забывается, не отпускает руку, а тянет за неё.
Осознав, оглядывается и ловит настороженный взгляд.
Медленно отпускает её пальцы. Разворачивается и идет в сторону стеклянной двери. В отражении видит, как Полина складывает руки на груди, идя за ним с отставанием.
Губы сами собой улыбаются. Не потому, что весело. Грустно это всё…
Пиздец как грустно.
– Проходи, Поль… Как дома себя чувствуй…
Гаврила не ёрничает сейчас. Просто пускает Полину первой, а сам следует.
Она начинает оглядываться ещё до того, как Гаврила включает свет.
Сделав это, мужчина бродит глазами по ней, а сама Полина – по помещению.
Гаврила наперед знает, что и какими словами она скажет. Больно, но он до сих пор каждое её слово помнит. Каждое её слово знает. Не понимает только, как она может быть настолько такой же, как он помнит, и одновременно хладнокровно их будущее растоптавшей.
– Это лучше, – Полина лаконична. Гавриле только кивнуть остается. Именно так. Это лучше. Следующее – лучше вдвойне.
– Здесь есть терраса – это плюс. Парковочных мест много на подземном паркинге ТЦ напротив. Владелец – Гордеевский должник. Удобненько…
Реагируя на его замечания, Полина кивает. Услышав последнее слово, улыбается еле-заметно и бросает быстрый взгляд через плечо.
В нем будто лучик света. Чуть-чуть тепла. Но ракушка захлопывается очень быстро – она отворачивается.
У Гаврилы в голове дурная мысль: а как она отреагирует, если узнает, что с момента их первой встречи он ни с кем не был? Не может просто. Не хочет.
Ей всё равно, наверное. А ему заново жить учиться.
– Я могу на кухню зайти? – не подозревая о мыслях, которые бродят в голове у провожатого, Полина снова оглядывается и спрашивает о важном.
– Конечно, можешь. Для этого и приехали.
Получив от него одобрение, идет в сторону ведущего из зала вглубь коридора. Там много дверей. Она заглядывает в каждую. Комната для персонала. Уборные. Подсобка. Кухня – последняя.
