– Мне надо.
– Может, потом как-нибудь?
– Нет. Время уходит.
– Ну, заходи, что ли, – колдун галантно пропустил меня вперёд, в дом.
Я остановилась на пороге.
– Ты разрешаешь мне войти, сам, по доброй воле?
В принципе, в дом к человеку можно заходить и без этой старинной формулы. Но утвердительный ответ даст мне возможность вернуться в любое время, уже не спрашивая согласия хозяина.
– Да ладно уж, по доброй, проходи давай.
Небольшой двухэтажный каменный домик целиком принадлежал Фламмелю. Внутри оказалось довольно уютно, хотя и немного пыльно. Хозяин бросил плащ на вешалку в прихожей и провёл меня наверх, в гостиную.
…Он сразу повалился в кресло-качалку возле камина. А я остановилась посреди комнаты, изучая обстановку. Просторное помещение служило одновременно и гостиной, и столовой. А также, похоже, и рабочим кабинетом, и, зачастую, спальней. Слева от входа размещался упомянутый уже камин – массивный, внушительных размеров, отделанный каким-то серым камнем. Справа, в глубине, у дальней стены, стоял широкий диван, застеленный красно-коричневым покрывалом. Над диваном висел не менее широкий, не первой свежести, гобелен с изображением сцены охоты.
Стена напротив двери выходила двумя окнами на улицу. И, наконец, в свободных промежутках по периметру комнаты располагались несколько стеллажей, заваленных всяким хламом. Я разглядела бумажные листы, книги, свитки, какие-то невыразительные коробочки, образцы минералов, алхимическую посуду, чучела мелких животных, несколько письменных приборов… Дальше я глядеть не стала. Женская рука явно не притрагивалась ко всему этому великолепию. Вся обстановка в доме выдавала во Фламмеле закоренелого холостяка.
В центре комнаты, на почётном месте, важно располагался большой овальный стол из тёмного полированного дерева. А вокруг него – четыре стула с высокими спинками, из того же материала. На столе вперемежку валялись листы с рукописными текстами. Проследив за направлением моего взгляда, Фламмель не поленился подняться. Он аккуратно сгрёб листы в стопку и переложил на каминную полку. После чего вернулся на прежнее место.
Я снова взглянула на камин. На его полке разместилась целая кунсткамера в миниатюре. Здесь бок о бок вытянулись в ряд, по-порядку: статуя многорукого индийского божества с лицом слона; ярко раскрашенная маска шамана из племени, обитающего на другом континенте; резная шкатулка; чернильница с пером; кастрюлька с длинной ручкой, используемая некоторыми народами для приготовления напитка «кофе»; склянка тёмного стекла с притёртой стеклянной же пробкой; вазочка с печеньем. И, с краю, довольно крупный серый булыжник неправильной формы.
Булыжник почему-то привлёк моё особое внимание. То ли своей неуместностью в жилище учёного человека… То ли напомнил о чём-то… Прихотливостью изгибов и выщербин своей поверхности он располагал досужего наблюдателя к философическим размышлениям о смысле бытия.
Огня в камине, естественно, не было, ибо никто не потрудился заняться его разведением. Среди углей тускло отсвечивал металлическим боком небольшой тигель, установленный на треножнике. (Для тех, кто никогда не увлекался ни алхимией, ни тяжёлой промышленностью, поясню: тигель – это такая посудина конической формы, сужающаяся книзу, с толстыми стенками, предназначенная для расплавления тугоплавких веществ. Все уважающие себя алхимики и чернокнижники пытаются в тиглях переплавлять свинец в золото. Для тех, кто знаком с законами физики, совершенно очевидно, что такое превращение невозможно без ядерного синтеза. А для организации полноценного ядерного синтеза огня и тигля, как правило, маловато. Нужен ещё хотя бы философский камень…).
