Споров по поводу маршрута не возникло, так как за рулем все равно сидел Зервас и лучше него в дорогах никто не разбирался. Он взглянул на свои выпуклые часы. Было четыре утра.
– Заводи, Сандро! И пусть святой Николай, покровитель путешествующих, поможет нам!
Почти до самого выезда из Петрограда они добрались без происшествий, но на границе города, на хорошо укрепленной, с пулеметом заставе их все-таки остановили. Подошли двое с ружьями и потребовали документы. Высокий, в папахе с алой лентой наискосок солдат при свете костра долго читал представленный Иосава документ. Потом вернулся к авто, с интересом разглядел притихших девушек, без интереса – водителя в кепке, хотел было уже вернуть документ, но решил все-таки, а может, просто от скуки, проявить бдительность.
– А куда вы так рано едете, товарищ Веснянин?
– Веснянен! – рявкнул Иосава. – Читать не умеешь? Вес-ня-нен.
Солдат подтянулся.
– Извините, товарищ Веснянен! Темно, плохо видно.
Но Иосава не остановился.
– Так ты еще раз прочти, кто я и откуда. Работа у меня такая, что вопросы задавать могу только я. Тебе понятно? Или надо рассказать про мое секретное задание?
– Все понятно, товарищ! – Солдат вернул бумагу.
Не успел Иосава спрятать документ, как второй солдат, ростом пониже, но с умом более острым, явно заинтригованный финской фамилией чекиста и его явно нефинской внешностью, вежливо, но настойчиво спросил:
– Скажите, товарищ Веснянен, это ведь финская фамилия? Как там финские товарищи? Они с нами? Скажите нам что-нибудь по-фински.
Просьба была похожа на проверку, и успокоившийся было Иосава растерялся, отчаянно вспоминая хотя бы одно финское слово. Зервас, протирая тряпкой лобовое стекло, как бы про себя пропел: «Из норы сердечным словом можно вызвать и змею». Поймав удивленный взгляд солдата, он улыбнулся и объяснил:
– Это финская народная мудрость. Уве Карлович научил.
Иосава преобразился, не выходя из авто, встал, придерживаясь рукой за лобовое стекло.
– Вы нас задерживаете. Ну, ладно, я скажу. Финские товарищи полностью нас поддерживают и делают все, чтобы к власти пришли трудящиеся. У нас говорят так…
Иосава принял вдохновенную позу оратора и в сером петроградском утре торжественно, сначала медленно, потом быстрее зазвучала поэма Шота Руставели на том языке, на каком и была написана:
Тот, кто силою своею основал чертог вселенной,
Ради нас украсил землю красотою несравненной.
Животворное дыханье даровал он твари бренной.
Отражен в земных владыках лик его благословенный.
Боже, ты единый создал образ каждого творенья!
Укрепи меня, владыка, сатане на посрамленье!
Дай гореть огнем миджнура до последнего мгновенья!
Не карай меня по смерти за былые прегрешенья!
Разбуженный громкой пламенной речью финского революционера, из-за мешков с пулеметом вышел еще один солдат, с удивлением рассматривая импровизированный митинг.
– Уве Карлович, мы опоздаем на задание. – Осторожно тронул разошедшегося оратора за рукав водитель авто. Иосава прервался, посмотрел сверху вниз в восторженные глаза солдат, сел и ласково сказал:
– Так говорят у нас в Финляндии.
– А что это значит? То, что вы говорили? – спросил высокий солдат.
– Это песня финских пролетариев о том, что бога нет, а все, что есть на земле, создано руками трудящихся, потому им же и должно принадлежать.
Иосава с достоинством повернулся к Зервасу и сказал:
– Шофер, поехали, а то уже светает, и мы не успеем с докладом к товарищу Урицкому.
