NET.LAND - страница 17

– Эй, Ди, ты чего?

Диана, совсем не желавшая делиться моментом своей слабости с Кучером, размазала по щекам слёзы и громко высморкалась.

– Если тебе настолько не понравился чай, я могу заварить новый, – попытался пошутить Кучер.

Она рассмеялась, что было нечастым бонусом за его старания.

– Пожалуй, ты прав, Кучер. Дело в чае! – И она полезла в сумку за порцией припасенного для Питера сбора, который, по её мнению, мог бы послужить таблеткой от душевных мук.

– А мне можно?

– Прости, Кучер, у меня осталось одна, и мне явно нужнее, – без запинки соврала она.

– Ладно, – поёжился Кучер и уселся напротив неё, – выкладывай.

– Что?

– Я впервые вижу, чтобы ты так из-за чего-то сотрясалась. Выкладывай.

– Это не твоё дело, у всех бывают трудные дни.

– Неужели? Может ты уже всё ему выдала? – Иронично сказал Кучер, указывая на плотоядного любимца Луиджи.

– Кому? – Непонимающе переспросила Диана.

Кучер повторил жест, указывающий на уродливый хищный цветок, стоявший на столе. Диана вновь рассмеялась, так как всем сердцем терпеть не могла этого питомца Питера, и ответила:

– Да ну тебя, Кучер. Мы не друзья. Я ничего о тебе не знаю. По правде, я даже имени твоего настоящего не знаю!

– Джек, Джек Кучер. Как потрошитель, только лучше. Меня растил отец в западной части Лондона. От бабушки отцу достался таунхаус недалеко от ричмондского кладбища. Фамилия чешская… не смотри на меня так! Дважды поступал в Кембридж. Дважды не поступил. И что ещё? А, ну и теперь я учусь в техническом лондонском колледже.

Диана сделала большой глоток чая и посмотрела на него во все глаза:

– Ну и как теперь прикажешь жить, зная, что тебя зовут Джек?

Он рассмеялся.

– Я не ожидал. От него в смысле. Но каким-то дополнением он привнес игру настоящий смысл. Я хочу сказать, тебе не стоит переживать из-за потери работы, если ты по этому поводу так переживала.

“Ты не можешь меня понять,” – думала Диана. Ни одна осязаемая цель в мире не могла бы дать столько мотивации человеческому существу, сколько даёт страх. И пока одни боялись смерти, а другие остаться непризнанными, Диана боялась одиночества. Она не включала в это понятие физическое одиночество. Материальная самодостаточность была её сильнейшей стороной. Но интеллектуально она чувствовала себя комфортно только рядом с Питером. В её глазах и мыслях то, что носило оттенок “нормальности”, также помещалось в граничные значения мировоззрения Питера Пэна. Проблема была в том, что сам Питер отнюдь не нуждался в эксклюзивных правах на чью-то “нормальность”. Чувство одиночества не парализовало его так, как Диану. Он не искал в ком-то родственной души так, как это делала она. Питеру было достаточно довольствоваться общим фоном обожания. “Общим фоном обожания,” – повторила про себя Диана, поднимая взгляд на Кучера. Она встала, обошла стол и вплотную приблизилась к Кучеру, лицо которого отразило одновременно и радостную растерянность, и неверие в происходящее. Наклонившись, она поцеловала его. В мгновенье до поцелуя он успел рассмотреть лишь её чётко очерченные брови, поэтому сейчас, когда он наконец-то дождался прикосновения её губ, думал не о том, сколько раз он прокручивал у себя в голове желание этой, сродни чуду, близости, а рассуждал о том, насколько велика вероятность того, что те инженеры, которые ещё каких-то тридцать лет назад выводили на миллиметровке сложные многоуровневые схемы машин, самолётов и кораблей, теперь подались в бровисты и с профессиональной точностью подгоняют под точеные женские лица идеальную форму бровей. Диана прервала поцелуй и выжидающим, жаждущим восхищения взглядом посмотрела на него. А затем сказала: