Неудержимолость - страница 3
Исковеркай меня! Искорёжь!
Твой дневник мёртв с четвертого марта,
ты во мне – никогда не умрешь.
Миллениум
Удержаться не раз, не два, и не три с другими, но
предпоследнее им отдавая без сожаления —
чтобы это последнее было твоим, а именно —
миг, когда «милый мой» перерастет в Миллениум,
пробуждающийся между нами двоими на
одноместной планете без отопления.
Поздравляйте меня без доли предубеждения
в переполненном зале вечного ожидания
одновременно с Новым Годом и с Днем Рождения.
Собиранья башкой углов, по углам шатания
больше нет, смастерили крепко развал-схождение.
Я теперь не растение. Я теперь – нарастание.
Нам завещан был нрав крутой и немного времени
чтобы, как в старом добром, сыграть в антонимы.
Сила лёгкости, а не тяжести. Сила трения
не влияет на свет, рождаемый меж ладонями.
Свет прольется на лист, утвердив договор дарения
сердца размером с Новую Каледонию.
Красотой с неё. Синевой. И другими данными.
Глина на голубой крови не боится обжига.
Чтобы мы становились легендой, а не преданием
нас огню, медным трубам, воде и всему хорошему —
не найдется мне ни оправы, ни оправдания.
Но найдется в руке рука и карманный Боже мой,
и простые слова.
И вера моя, покрывшая
первым снегом пути железнодорожные.
И – поверишь ли? – мы,
летающие
над крышами.
Мы, казавшиеся практически невозможными.
«Раскололся твой хрустальный шар…»
Раскололся твой хрустальный шар,
больше ничего не видно в нём.
И двумя пощёчинами – жар.
Это – испытание огнём.
Дождь вокруг без края и конца
цокает монгольскою ордой.
Две реки в пустынности лица.
Это – испытание водой.
Промолчи, когда заговорят
про тебя, словами на убой
вскармливая, как грудных зверят.
Это – испытание трубой.
Неовенерический больной —
рук лишён, но как-нибудь лови
медный грош под медленной луной.
Это – испытание любви.
Джек построил дом, и ты построй,
гости – через сени,
ты – торцом,
всех считая братом и сестрой.
Это – испытание Творцом.
В зеркала смотрись и молотком
бей тобой увиденное.
Пой.
Это – ни о чём и ни о ком.
Это – испытание собой.
«Как год за годом, как за другом друг…»
Как год за годом, как за другом друг,
как пьяница за белкой с перепою,
терять из виду, выпустить из рук
боясь,
бездумно шла я за тобою.
Ты шел вперед, и от тебя гурьбой
бежали прочь животные и дети…
О, ты бы не позвал меня с собой
когда бы мы остались на планете
совсем одни,
представь и ужаснись —
отравленно-кофейную кантату.
Сейчас – попробуй, встреться мне, приснись,
и будешь очарован результатом.
Я даже не прошу остановить
маршрутку, проезжая возле дома,
где ты живёшь, негодный для любви,
пылящийся в музейной скорби комнат.
Я даже не ищу твои черты
в других, как ранее всегда искала;
Увы и ах, не сможешь больше ты
сыграть со мной в немого зубоскала.
И, выглянув в треклятое окно,
ты не увидишь глушащую вина
меня,
в другом нашедшую давно
разбитой статуэтки половину.
Мой злой, чужой, картавый человек!
Закончились чернила на «С любовью»…
Мои глаза не изменили цвет;
ты просто к ним попал в пятно слепое.
И дело не в избытке красоты,
не в чересчур избитых пантомимах.
Я стала женщиной твоей мечты,
которая всегда проходит мимо.
«Я – книжный червь, ты от меня совсем неотличим…»
Я – книжный червь, ты от меня совсем неотличим.
Мы лабиринт прогрызли в книге бытия
и сквозь дыру в обложке увидели лучи,
дотронуться до них не смог ни ты, ни я.
Когда воспринимаешь текст как мир и мир как текст,
любой предмет и человек – все тот же брайлев шрифт.
И книга продолжается на сотни верст окрест,
Похожие книги
Имя Стефании Даниловой (Стэф) – это, безусловно, бренд. Бренд, который не стыдно носить в памяти. Следующая за «Веснадцать» восьмая книга «Неудержимолость» – трансформация автора из эпатажной «анфан террибль» в человека-беспредел, не имеющего возраста. Пожалуй, нет того, чего бы Стэф не могла превратить в текст, если бы действительно захотела.После прочтения «Неудержимолости» не покидает ощущение, что вы попали в дом человека, которого знаете веч
Эта книга – об искусстве любить Россию и принимать её любовь. О том, как слова «широка страна моя родная» приобретают объём, когда жмёшь ветвь и карельской сосне, и сочинской пальме, словно руки друзьям. Махачкалинские облака-аксакалы, тверской жасмин у Дома Поэзии, аршинцевские заброшенные пляжи, выборгские поющие ангелы на крышах, оренбургские факелы газоперерабатывающего завода – то ли герои книги, то ли её соавторы. Истории, которые захотели
Эта книга – об искусстве любить Россию и принимать её любовь. О том, как слова «широка страна моя родная» приобретают объём, когда жмёшь ветвь и карельской сосне, и сочинской пальме, словно руки друзьям. Махачкалинские облака-аксакалы, тверской жасмин у Дома Поэзии, аршинцевские заброшенные пляжи, выборгские поющие ангелы на крышах, оренбургские факелы газоперерабатывающего завода – то ли герои книги, то ли её соавторы. Истории, которые захотели
Поэт Стефания Данилова родилась 16 августа 1994 года в Петербурге, и безоговорочно влюблена в этот город. Амбидекстр, вундеркинд, полиглот, создавшая в три года первое взрослое стихотворение. К двадцати годам выпущено шесть книг самиздатом, а книга, которую вы держите в руках – седьмая, наконец-то «всамделишная», «недетская». «Веснадцать» – это не точка, но запятая отсчета в современной русской литературе. На вопросы о том, откуда берутся стихи,
Сборник юмористических и сатирических четверостиший, написанный членом союза писателей России с 2017 года. Автор 33 года отдал службе в армии, награждён боевым орденом и медалями, да и после службы работал, работает он и сейчас. И одновременно пишет стихи. Вот эти-то стихи и представлены на ваш суд. Кто-то скажет: это уже было! Игорь Губерман пишет в этом жанре, уже давно, и успешно пишет. Да, это так, и Владимир считает Губермана своим литератур
Лирические стихи, написанные автором с 2001 года по 2002, это период вдохновения и публикации стихов на литературных сайтах, в поэтических сборниках, участие в ЛИТО.
Сборник стихов. Начало СВО, гражданская лирика, философская лирика, религиозная лирика, любовная лирика. Поэма "Победители" в память деда старшего лейтенанта Черепанова Корнила Елизаровича, ветерана ВОВ, участников СВО.
Лучшая муза всей моей жизни, которой я написал за 10 лет 250 стихов.Бесконечно благодарен Богу за встречу с ней и вдохновение, а мышке – за хорошее отношение!
Читая книгу, вы столкнетесь с целым спектром чувств, которые автор, как тонкий психолог, с мастерством сумел передать: и дружбу, и любовь, и ненависть, и превращение одного чувства в другое. Книга очень лирична, и несмотря на кажущуюся простоту, оставляет приятное «послевкусие», побуждая поразмышлять над отношениями между людьми, поспорить или согласиться с автором.
"Театр абсурдных теней" – первый роман Ильи Евгеньевича Беляева. Произведение написано им меньше чем за год. Это психологический роман с элементами детектива. Роман, в котором автор внедряется в сознание главного героя. Повествование идёт не в хронологическом порядке, но это никак не мешает читателю, а наоборот только лучше даёт составить портрет центрального персонажа. Кто он? Читателю это неизвестно, но постепенно погружаясь в его мир он сможет