И обмер, не чуя ни рук, ни ног.
Мимо моих раскрытых ладоней запорхали денежные знаки всех стран мира, горохом посыпались блестящие разноцветные камушки и золотые побрякушки, гулко хлопалась и катилась по склону под моими ногами бытовая техника и мебель от ведущих дизайнеров. Пролетали некие существа в одеждах и без одежд. Гремели обрывки мелодий. Носились вьюгой идеи, образы, очень умные мысли. Возникали и исчезали тексты с круглыми печатями и без круглых печатей.
Раза два руки мои непроизвольно дёрнулись. Один раз мимо меня пронёсся, как пушечное ядро, открытый бочонок с чёрной икрой. Да, грешен, люблю я её, чёрную икру!.. Знать бы ещё, что это такое!..
А второй раз, когда некая красавица в совершенно прозрачной тряпице на бёдрах сделала возле меня пару кругов. Но я гордо отвернулся от неё и ещё выше поднял ладони к небу.
А оно светлело. Воронка теряла чёткие очертания, становилась всё бледнее и вдруг полилась розовым дождиком мне в руки. Я сомкнул ладони лодочкой, и горячая влага тут же их наполнила, застыв живым трепещущим комочком.
Это было сердце! Оно весело билось в руках у меня и радовалось своему рождению! А я слышал и понимал его. «Люблю, люблю, люблю!» – смеялось сердце в моих руках. «Люблю, люблю, люблю!» – кричало ему моё собственное. И вот сердечко в моих ладонях начало таять и исчезать в моих пальцах. Они порозовели, горячая пульсирующая волна покатилась по запястьям, поднялась двумя потоками к плечам, собралась в единый бьющийся комок в яремной ямке и скользнула вниз, к сердцу.
Наполнилось сердце моё – и засмеялся я от радости!
Сердца-сердечки мои! Что ж так дрожите? Ведь это всего лишь ночной ветерок шевелит ветви. Ведь это всего лишь лунный свет лёг так причудливо на толстый обломанный сук над моей головой! И лишь светлячки, два зелёных светлячка. Их много вокруг, а эти самые яркие!
Не сомкнуть мне глаз. Беспокойная вещь – сердце! А надо бы заснуть, сил уже нет. Едва родившись, судорожно цеплялся за перья Грифона, долго шёл по райским кущам, чтобы поймать в ладони Великий Дар.
И что теперь делать мне с этим Даром, если я двинуться от страха не могу?
Кто ты, сидящий там, в листве, над головой моей? Почему так зло горят твои глаза?
Я медленно перевёл дыхание и спросил тонким дрожащим голосом:
– Кто здесь?
Короткий хриплый смех и молниеносное движение пятнистой лапы с мощными когтями прямо перед моим лицом! Я с криком прижимаюсь к земле. И тут же сверху обрушивается на меня – горячий, тяжёлый, пятнистый!..
И я перестаю быть в этом мире, где всё такое чужое и злое!
И просыпаюсь в мире совсем ином…
В этом мире светло и солнечно! Кожистое ложе подо мной колеблется, ласково меня баюкая. Сверху меня прикрывают огромные зелёные листья. Низкий трубный голос прямо из глубин моего ложа гудит:
– А вот как на хвост тебе сейчас наступлю! Что ты мне на это скажешь, воспитатель зубастый!
– Ну-ну! Наступил один такой, – лениво мурлычет другой голос где-то внизу.
Я поднимаю голову. Моё ложе высоко над землёй. Увидеть её мне мешает огромное, багрово просвечивающее на солнце… слоновье ухо!
Огромный слон, на шее которого я спал под листьями, почувствовал моё пробуждение:
– Малышок! Проснулся? Ну-ка, посмотрю.
Ко мне снизу поднялся хобот толще меня самого. Очень тёплый, солнышком нагретый, на свету жемчужно-серебристый, в тени тёмно-синий, он ловко подхватил меня под коленки и опустил ниже. Теперь прямо на меня смотрел ласковый, утонувший в синеватых складках слоновий глаз. И так-то весело он прищурился и подмигнул, что я засмеялся и потянулся к огромной голове обеими руками. Распластался по теплой жёсткой щеке, пробормотал: «Слоник мой…»
