Невеста для психопата - страница 5

В восемнадцать лет я уехала из родного города в Тюмень и поступила на журфак на бюджетное место. Помню, в детстве я бредила игрой на фортепиано, но сварливая училка музыкальной школы растоптала мою зарождающуюся любовь к искусству. После двух лет публичных порок без каких-либо внятных оснований я даже мечтала сломать себе палец, чтобы больше не ходить в музыкалку и не видеть ее перекошенного злобой лица. К слову, я до сих пор не притрагиваюсь к пианино. Тело отказывается повиноваться, хотя в голове не раз мелькала мысль сесть за инструмент и вспомнить давно позабытое удовольствие от касания к белоснежной нежности чутких клавиш.

Журналистом мне захотелось стать гораздо позже, но я точно знала, что этой мечты не уступлю никому. Я за нее боролась. Так, написав грандиозный сценарий для школьной игры в КВН и выиграв конкурс репортажей на местном телевидении, я сама себе проложила дорогу в желанный мир. Только там я могла быть творцом, художником, экстравагантной дивой с каким угодно прошлым и создавать из слов и идей новую реальность. Этот новый чудесный мир стал для меня спасением.

Я поехала покорять Москву, пребывая в иллюзии, что точно стану в этом городе настоящей звездой экрана. К тому моменту я уже закончила три курса тюменского журфака, попробовала свои силы на местном ТВ. Словом, к профессиональной составляющей моей личности у меня не было претензий. Задатки, очевидно, были. А вот в душе царил полный раздрай. В возрасте двадцати одного года я не то, чтобы не верила в себя, у меня вообще не было с собой никакого выстроенного диалога.

Я не знала, кто я, чего хочу и куда двигаюсь. Меня носило порывистыми ветрами то в одну, то в другую сторону как осенний лист, и в этом хаотичном танце мне было не за что зацепиться. В юности я была ослепительно яркой, но абсолютно чужой для себя. Причем, чем сильнее росло во мне это отчуждение от собственной личности, тем сильнее я его прикрывала внешним эпатажем.

Для Москвы я была вопиюще провинциальной. Я выходила в толпу сердитых и усталых москвичей, без остановки бегущих по своим делам, как оперная дива. Только представьте длинный искусственный хвост на голове, макияж в стиле смоки айз, кожаное пальто с разноцветными перьями меха и нарощенные когти невыносимой расцветки. Не удивительно, что меня однажды загребли в милицию по подозрению в проституции. Меня тогда это страшно оскорбило. Я просто эффектная девушка, что в этом плохого? Повинуясь своему личному чувству стиля, я выходила на улицу в леопардовых штанах в облипку, с внушительным декольте и в длинных ботфортах на высоких каблуках и искренне недоумевала, почему все кругом то и дело предлагают мне перепихнуться. Мой первый начальник на ТВ в столице как-то лаконично описал главный посыл, который транслировал мой имидж.

“О, Лена с подругами собралась на майские в Турцию?! Я уже вижу толпу чурбанов, которые будут коллективно дрочить, глядя на ее леопарды!”

Конечно, мы все дружно посмеялись, но факт оставался фактом. Я была ходячей провокацией, причем, в круглосуточном режиме. Однако, истинный смысл этого вызова был для меня загадкой. На причину моей оглушительной эпатажности впервые свет пролился много лет спустя на приеме у нейропсихолога. Я пришла к нему вместе со своей неугомонной трехлетней дочкой, но поняла многое про саму себя.