— Но Паша, — Маргарита разочарованно выдыхает, не веря, что Павел не хочет сделать над собой малейшее усилие.
Для нее все выглядит так, будто Паша специально демонстрирует крутой нрав.
А я вижу, что ему правда стоит уйти. Он на грани. Он физически не может находиться в одной комнате со мной и с Робертом.
— Я так ждала эту встречу, — бросает Маргарита, хотя Паша уже повернулся к выходу. — Сколько можно воевать?
Паша не оборачивается.
— У него и правда могут быть дела, — Роберт тут же подключается и начинает успокаивать Маргариту ласковым голосом.
Он подвигается к ней поближе и проводит ладонью по ее рукаву.
Мне становится неприятно. Правда жжет горло, но я не могу признаться. Не могу сказать, что Паша ушел из-за меня, что ему неприятно смотреть, как его бывшая девушка в откровенном платье сидит в объятиях его брата. Я снова и снова подыгрываю Роберту, хотя всё яснее вижу, что передо мной жестокий манипулятор.
Неужели, он всё это предусмотрел?
А вдруг он знал, что я и Паша раньше были вместе?
Этот вопрос ударяет под дых. Я прежде не задумалась об этом, списывая все на совпадение. Но то, как Роберт упивается ситуацией, наводит на мысли.
— У него сложный характер, — Роберт продолжает успокаивать мать. — Как и у меня. Я тоже бываю ужасен, ты же знаешь.
— Нет, ты мягче, — шепчет Маргарита.
Она утыкается лицом в плечо Роберта, а тот ведет пальцами по ее волосам. Он говорит и говорит, переходя на легкие шутки, которые действуют на нее. Маргарита оттаивает, после чего взмахом ладони прогоняет грусть. Она берет себя в руки и подает знак домработнице, чтобы она несла напитки.
Мы уезжаем из дома Павла только через два часа. Роберт берет меня под руку и проводит к пассажирской дверце своего седана. Он садится рядом, не отпуская от себя. Держит ладонь так крепко, что пальцы начинают ныть.
— Сегодня ты отлично держалась, — произносит он с довольной интонацией.
Хотя я все равно отмечаю, что он выделяет слово “сегодня”. Это чтобы я не забывала, что прошлый прием прошел ужасно.
— Мне было неуютно в этом наряде. Твоя мама едва сохранила лицо, когда увидела меня.
Я инстинктивно накрываю свободной рукой голые ноги, но Роберт не позволяет. Он откидывает мою ладонь грубым жестом. Он совершенно точно воспринимает меня как пластмассовую куклу. Если на людях он еще сдерживается, то наедине он становится жестче с каждым днем.
— А ты не для мамы одевалась, — произносит он.
— Ты хочешь, чтобы все вокруг думали, что ты берешь в жены девушку легкого поведения?
— Эскортницу, — он смеется. — А что? Отличный сюжет. Я подцепил грязную девочку, которая окрутила меня в два счета. Пусть думают так. Мне плевать, крошка, мне всегда было плевать на мнение толпы.
Он отпускает мою ладонь и переносит руку мне за спину. Он делает движение молниеносно — обнимает меня, притягивает к своему телу, и накрывает пальцами мой подбородок. Я пугаюсь, вдруг решив, что поцелуй неизбежен.
— Я хочу пересмотреть договор, — говорит он твердо. — Я хочу трогать тебя…
— Роберт.
— … Брать.
Он выдыхает это слово прямо мне в лицо.
— Ты называешь то, что происходит между нами, договором?
— Тебе не нравится это слово?
— Твои люди силой забрали меня из моего города. Привезли в Москву и в красках описали все беды, которые могут устроить мне и моим родственникам.
— Я заплачу за все неудобства, — он отмахивается от моих слов, словно они не стоят его времени. — Я щедрый, Есения. Как на благодарности, так и на проклятия. Мне нельзя переходить дорогу, вот что тебе стоит запомнить.
