В квартире Роберта как будто исчезает несколько комнат. Мне становится безумно тесно в ней. После душного разговора в машине я воспринимаю пространство по-другому. Теперь мне все равно, сколько квадратов в его квартире, существенный факт лишь один — я с Робертом под одной крышей.
Он включает музыку, обратившись к колонке с голосовым управлением, и начинает раздеваться. Снимает кожаные ботинки, бросает пиджак на пол, расстегивает верхние пуговицы поло, делая воротник свободнее. Я прислушиваюсь к каждому шороху, который исходит с его стороны, и думаю о том, что мне, наоборот, можно одеться.
Представление закончено. Чего бы не добивался Роберт, сегодняшняя встреча с его родственниками подошла к концу. Так что реквизит в виде зеленого мини-платья можно отправить на вешалку.
Я поворачиваю к гардеробной. Жду, что Роберт остановит меня, но его отвлекает звонок на сотовый. Я успеваю понять по его тону, что звонят по делам в бизнесе, а это значит, что у меня есть несколько минуток. Можно успеть принять душ и сменить одежду. В его квартире сложно раздеваться, я каждый раз стараюсь сделать это предельно быстро. Здесь целых три ванные комнаты — две хозяйские и одна гостевая, но ни в одной нет замков. Как и в спальнях. Даже если захочешь, не закроешься.
А Роберт явно теряет терпение.
Он больше не делает вид, что согласен держаться хотя бы видимых приличий.
Я спринтерским рывком принимаю душ и заворачиваюсь в махровый халат. На кушетке лежит комплект, который я выбрала для сна — хлопковые штаны и футболка. Я подхожу к зеркалу и убираю остатки туши с ресниц, хотя через мгновение понимаю, что надо пройтись спонжем по всему лицу.
Профессиональный макияж очень плотный, а визажист не жалел красок для моего лица. Он использовал множеств упаковок, для одной подготовки кожи он выбрал три сыворотки и два крема. Кажется, я раскусила в чем фокус макияжа за тридцать тысяч. Берутся самые люксовые средства и наносятся слоем за слоем, пока итоговый чек не станет люто дорогим.
— Так-то лучше, — я смотрю на свое отражение, я снова обычная девчонка, а не стервозная барби. — Еще нужно растрепать волосы, как следует.
Я не верю, что пыл Роберта можно охладить так легко. Я всего лишь подбадриваю себя, как могу.
Сотовый делает дугу по мраморной столешнице. Я смотрю на экран и вижу сообщения с неизвестного номера. Это странно. Кто знает мой номер? Новый телефон мне выдала охрана Роберта, сказав, что старым контактам не нужно его сообщать. Я и не собиралась, меньше всего я хочу впутываться в свои неприятности родителей и сестру.
“Так сколько?”
Горит в первом сообщении.
“Я не шутил насчет аукциона. Сколько я должен заплатить, чтобы затащить тебя в номер?”
Я прочитываю строчки, не веря, что вижу их.
Нет...
“Одна ночь и ты свободна. Поверь, это лучше, чем терпеть моего братца пару лет. Он оставит тебя ни с чем, когда ты наскучишь ему. А я заплачу сразу”
“Кинуть аванс? Отработаешь?”
Я отшвыриваю телефон прочь.
Внутренности скручивает жгутами, а перед глазами все равно стоят гадкие слова.
Я не верю, что Паша мог написать такое. Я понимаю, почему он вспылил в доме, его понесло из-за моего платья, но чтобы вот так…
Писать грязь.
Унижать.
Торговаться.
Я зажмуриваюсь.
Он настолько изменился?
Ведь больше некому писать эти сообщения. В переписке есть слово “аукцион”, а в загородном доме только я слышала его. Паша был со мной наедине, когда отпустил едкую шпильку.
