Слезы потекли по щекам. Молодая вдова тихо всхлипнула, постаралась посильнее натянуть одеяло. Не хотелось, чтобы ее кто-то увидел плачущей, не важно, слуги это или лорд Холт. И не важно, что ей позволительны слабости. Она сама не привыкла, чтобы кто-то видел ее слезы, жалел. Они с сестрами привыкли быть сильными.
***
Дэниел Холт вышел из комнат невестки, с трудом сдерживаясь, чтобы это не походило на бегство. Боль от потери сына была слишком сильна, но он не мог оставить его жену. Потому что успел узнать поближе ее семью. Нет, таких от девушки надо держать как можно дальше. Если отправить Клариссу домой, замуж она выйдет, едва закончится срок строгого траура, но до того дня, когда можно будет вновь посещать увеселительные мероприятия. И на этот раз ей подберут какого-нибудь богатого лавочника с кучей детей, лишь бы можно было запускать руку в его кошель. Или какого-то старика, не обремененного детьми, но с определенным состоянием. Главное, чтобы польстились на молодую девушку, и не побоялись, что она стала вдовой в день свадьбы. Сама она может думать что угодно, но достаточно желающих прибиться к роду с титулом, чтобы если не себе, то детям его обеспечить, а уж каким путем он получен – не важно.
– Бертрам, – позвал он камердинера, зная, что тот постоянно находится поблизости, – передай экономке, юная леди останется в моем доме. Пусть подготовят ей нормальную комнату, только другую, не ту. Ну и по женским вещам тоже пусть все решат, я не знаю, что там у девочки есть. И пусть оседлают моего коня. У меня есть дела в городе.
– Вы сегодня вернетесь? – позволил себе единственный вопрос слуга.
– Скорее нет. Ужин можете не готовить. Если вернусь, обойдусь закусками. А девочке пока питание как лекарь распорядится.
– Как скажете, ваша светлость.
Лорд только кивнул и отправился в комнату, переодеться перед дорогой. Оставаться в доме не хотелось. Тянуло или спуститься в погреба, или наведаться в городской трактир. Последнее казалось привлекательнее уже потому, что своими пьяными выходками он не напугает больную.
Времени на сборы ушло немного, но когда он вышел на улицу, конь уже ждал у крыльца в сопровождении одного из помощников конюха. Небо хмурилось, но мужчина под недовольным взглядом все равно забрался в седло и направил застоявшееся животное к воротам. А едва оказался на дороге, пустил его вскачь, словно пытаясь обогнать ветер. Обоим нравилась такая гонка. Животное давно мечтало о быстрой скачке, а не медленных прогулках под присмотром. А мужчине хотелось не думать ни о чем. Тело само знало, что и как делать. Вот только в голове все равно крутилась противная мысль, что сын ушел слишком рано не просто так. Раньше проклятье било по родителям. Но теперь, словно пытаясь окончательно уничтожить их род, нанесло удар по молодому, еще не обремененному детьми, наследнику.
– Рано, – прошептал мужчина, – слишком рано. А мне уже слишком поздно.
Лицо его скривилось в гримасе, которую за улыбку можно было бы принять с огромным допущением. Что ж, раз ничего с этим не сделать, придется смириться. Девочку бы замуж выдать, а там уже как будет.
***
К концу недели состояние девушки несколько улучшилось. Лекарь вынужден был признать, что куда сильнее пострадало ее душевное здоровье, нежели физическое. Постепенно Клариссе позволили вставать. Но выходить из комнаты сама она желания не выказывала. Слишком памятным были те дни, когда она, пусть и в сопровождении матери, гостила у жениха. На счастье леди Уинфред не следила за своей дочерью особенно тщательно, и молодые имели возможность большую часть дня проводить наедине, если не считать приставленной к девушке компаньонки.
