— Меня с собой возьми, — тут же встрепенулась Германика.
— А ты сама прыгать разучилась?
— С тобой — представительней.
Мадди осталась одна. Покачав головой, она искренне пожелала прыгунам вернуться побыстрее и кое-как подняла ван Ретт на руки. Подругу нужно было оттащить в спальню. Потому что если Катти еще немного полежит поперек кресла, то когда очнется — сойдет с ума от непередаваемого коктейля ощущений.
Кое-как плюхнув Катти на постель, Мадди устроилась рядом. Оставлять ван Ретт без присмотра она побоялась. Да и подруга ее тоже ведь не бросила.
Обратно вернулась только Германика. Вместе с какой-то старенькой бабушкой и кульком конфет.
— Я подумала, что раз уж мы нарушаем правила, нехорошо, если ты останешься без лакомства, — буркнула мора Ровейн и представила: — Эйта Талем, няня Катарины, мэдчен ванен Скомпф.
После чего пристально наблюдала за тем, как эйта нанесла мазь на ступню Катти и туго перебинтовала ногу. Затем уложила на бинты несколько длинных, тонких листочков и забинтовала повторно. И еще раз промазала бинты мазью.
— Меня сам дерр белатор учил, — с гордостью произнесла старушка. — Сложно было упомнить, но ради моего Цветочка, ради моей девочки я и не на такое пойду. Вы уж, мора Ровейн, проследите, чтобы она больше не переутомлялась. Я посижу с ней немного?
Германика кивнула и поманила за собой ванен Скомпф.
— Тебе Катарина что-нибудь говорила о своей травме?
— Нет.
— Я слышала, что она падала с яблони, — припомнила мора Ровейн. — Но это что за яблоня должна быть?
— Нет, с яблони она упала уже после того, как обзавелась тростью. Мы делились веселыми историями из прошлого.
Тяжело вздохнув, Германика плюхнулась в кресло. Мадди аккуратно устроилась в своем. Том, в котором лежали вышитые подушечки.
— Если бы она рассказала, было бы проще.
— На первом месте все равно Отбор, — вздохнула Мадди. — Мы связаны по рукам и ногам регламентом. Хотя я еще не все прочитала. А насчет того, почему скрывает, — наверняка дело глубоко семейное. Катарина умеет защищать своих.
— Как и ты, — протянула мора Ровейн.
— Потому и поладили, — кивнула Мадди. — Поговорите с нами откровенно. Вы ведь тоже многое скрываете. В том числе и про Отбор.
— Да что ты заладила — Отбор, Отбор…
— С тростью Катарина давно, они, можно сказать, уже близкие родственники, — упрямо произнесла ванен Скомпф. — Впереди месяц без боли и мучений, раз есть мазь. А вот Отбор — вот он, вокруг нас. И он представляет большую опасность, чем тайны прошлого.
— Если кому-то интересно мое мнение, то я полностью согласна с Мадди, — устало раздалось от двери. — Мора Ровейн, наколдуйте пару кресел для нас с няней.
С легким хлопком напротив Германики и Мадди появились кресла, придвинулся столик, и сами собой прилетели чашки с чайником.
— А у меня и пирог с собой, — широко улыбнулась старая эйта.
— Как вы успели? — поразилась Германика.
— Тю, мазь-то у меня всегда при себе. А на кухню я за пирогом бегала, — широко улыбнулась Анна Талем. — Побаловать хотела ягодку нашу. Как вы тут живете? И вот да, вы мэдчен, не с Яблоневой ли улицы?
— С Яблоневой, — заулыбалась Мадди.
— Ох и хорошая же у вас лавка, — покивала эйта Талем.
Раскрасневшаяся мэдчен ванен Скомпф подскочила, разлила чай, порезала пирог и села на место. После чего, вместе с подругой, принялась приукрашивать Отбор. Потому что волновать добрую пожилую женщину не хотелось. Вот и вышло, что ногу Катти перегрузила сама — перетанцевала на репетиции бала.
