Я такая же, как они.
И он возненавидит меня, когда узнает.
Что же я делаю…
«Всего лишь спасаешь свою жизнь», - шепчет внутренний голос, и я из последних сил беру себя в руки.
Ещё шаг.
Мысли скачут, я лихорадочно пытаюсь понять, есть ли какой-то выход. Должен быть! Я не хочу ломать жизнь этому человеку. Я не хочу становиться и его проклятием тоже.
Среди множества мятущихся мыслей на поверхности задерживается одна. Ведь этот чужеземец вряд ли захочет остаться надолго, он путешествует, у него своя жизнь, в которой нет и не может быть места для меня… значит, нужен вариант, который не станет привязывать его навсегда. И в то же время обеспечит мне надёжную защиту, когда он уйдёт из Долины и оставит меня одну…
Есть такой вариант.
В голове молнией рождается план.
Столь безумный, что на секунду я пугаюсь. Наверное, только в ситуации между жизнью и смертью приходят такие сумасшедшие идеи. Но для меня эта ночь – именно такой момент.
Синие глаза…
Я хочу такие же у своего ребёнка.
Рождение ребёнка в законном браке от законного мужа на всю жизнь даёт женщине статус и защиту закона. Браслет на левой руке, который будут видеть все, и который больше никогда и никому не даст права делать её рабыней. Вот что меня спасёт.
И я иду.
Дальше.
По тонкой ниточке, связавшей наши взгляды.
Словно бы не со мной это всё.
Краем глаза вижу, как дёргается в мою сторону Ципион. Как отец хватает его за плечо и рычит что-то сердито. Кажется, требует вести себя подобающим образом и не позориться. Стиснутые в кулаки его могучие руки. Прожигающие меня до дыр чёрные глаза.
Сейчас это всё не имеет значения.
Чужак медленно поворачивает голову влево, смеривает Ципиона внимательным взглядом, прищуривается.
Снова на меня.
Закусываю губу. Прячу глаза под ресницами. Запускаю руку в левый карман, нашитый на мою старенькую юбку, цвет которой уже и не разберёшь. Вынимаю чару – простую, глиняную.
И осторожно зачерпываю пенистой браги, от которой идёт горячий пряный дымок.
Бережно пронести ещё два шага, не пролить ни капли, как будто от этого зависит сейчас моя судьба…
Камень на шее жжёт огнём. Правый карман юбки оттягивает тяжесть браслетов.
Смолкает песня, забывают играть музыканты.
В гробовой тишине я подхожу совсем близко. Не поднимая глаз. В поле моего зрения попадают белеющие в полумраке кисти рук. Я ещё помню их тепло. Наверное, только это воспоминание помогло мне решиться.
Осторожно опускаюсь на колени.
Не потому, что хочу раболепствовать перед этим мужчиной. А потому что хочу заглянуть ему в глаза. Хочу быть рядом. Хочу – хоть немного ближе. Чтобы видеть сейчас только его одного. Чтобы не замечать больше тех людей, чьи взгляды острее бритвы и ядовитей гадючьих клыков.
Поднимаю чашу.
И смотрю ему прямо в глаза.
Стало так тихо, что слышно, как потрескивает костёр.
Не говорю ничего. Просто протягиваю ему чашу – как готова отдать, доверить без остатка себя всю.
Если бы взгляды могли говорить, я бы сказала тебе сейчас, что ты – моя последняя надежда.
Если это и правда так, ты услышишь меня без слов.
На мои ладони, обнимающие чашу, ложатся другие.
Он сжимает сосуд вместе с моими пальцами. И держит так. Не забирая. Но и не отпуская меня.
Горячие.
- Там что, яд? Или любовное зелье? Почему меня сегодня так настойчиво пытаются опоить?
Говорит шутливым тоном. Но синие глаза предельно серьёзны. Смотрят пытливо, смотрят прямо в душу.
А моя душа прямо сейчас молча кричит от боли.
