— Да, но одно дело — если на нее подадут в суд, а другое — если истцам при этом и доказывать ничего не придется. Если она признает вину, размер исков взлетит до небес.
Я вздёрнула выше голову, не желая опускать взгляд и сдаваться. Сам же на отборе сказал, что рад, что я знаю хозяйственный кодекс. А я не только его знаю, между прочим.
Директор переводила заинтересованный взгляд с меня на оборотня и обратно.
— Господин Ибусов, возможно, стоит послушать вашего юриста? Я готова делать, что скажете, я понимаю, что могу подставить своими действиями всю компанию «Мята», но помогите мне удержаться на плаву. Пожалуйста.
Георг смерил меня таким взглядом, что захотелось провалиться под землю. Я думала, что он сейчас выкинет что-нибудь уничижительное, однако спорить с тем, что я его юрист, он не стал.
А вот Давыдова в это время продолжала заламывать руки:
— У меня дети. Что будет с ними, если я разорюсь? Господин Ибусов, у вас есть дети?
— Нет. Только племянница, — кисло отозвался мужчина. — Как, впрочем, и у вас. Детей у вас нет. Не надейтесь меня разжалобить. И тем более обмануть. Но если моему юристу, — он нарочно выделил обращение, — так хочется, она может скорректировать речь, которую я для вас приготовил. Я, разумеется, должен буду одобрить правки.
— Я это сделаю, если пообещаете не увольнять ее, — я кивнула на посеревшую от испуга девушку. Она едва держала ноутбук ослабевшими руками и, кажется, уже вообще ничего не слышала и не видела. — А также не предъявлять никаких претензий по убыткам.
— Лину? — Давыдова переглянулась с остальными тремя сотрудниками, а затем решительно кивнула.
Следующие минут десять я вчитывалась в документы, оставляя на полях свои правки. Директор смотрела на меня так, словно только я сейчас решала — разорится она после случившегося или нет. Ибусов же всячески показывал свое раздражение, демонстративно смотрел на дорогущие наручные часы и нетерпеливо вышагивал от окна до стула, на котором я расположилась, и обратно.
Едва я закончила, он выхватил у меня листок, пробежался по нему взглядом.
— Хм…
Не могла понять: то, что он не скомкал и не выкинул его в мусорку сразу — это хороший знак? Или же мне ожидать каких-то неприятных последствий?
— Сгодится, — в конце концов, выдал оборотень, передал бумаги Давыдовой. — Выучите как «Отче наш» и только попробуйте ляпнуть что-нибудь лишнее. Меня рядом не будет, чтобы вытащить вас.
— Не будет? — ужаснулась женщина.
— Лучше, если мы не засветимся на фотографиях рядом. Лучше для вас, в первую очередь, — пожал плечами Георг. — А теперь читайте. Вы должны знать все это как хвалу основателям республики.
Следующие полчаса оборотень гонял несчастную директрису по тексту и, лишь удостоверившись, что она крепко поняла суть того, что от нее требуется, направился к выходу, прихватив с собой меня.
— Пройдемте, нас еще ждет сегодня множество интересных дел, — он приобнял меня за талию.
— А можно я вам позвоню? — воскликнула директор.
— Когда будет надо, я сам с вами свяжусь, — не терпящим возражений тоном отрезал Георг.
— Я не про вас, я про вашего юриста.
От ее слов рука оборотня, обившаяся вокруг, стала тяжелой, словно каменной. Георг фактически вытащил меня из кабинета.
— Эй! — едва за нами захлопнулась дверь, я возмущенно попыталась отбиться, но хватка была железной.
— Я не люблю, когда со мной спорят, — прошипел он мне на ухо.
