Отчаявшийся в своём поражении Палач, нажимая на спусковую гашетку, неожиданно рванул пулемёт в сторону, из темноты своего убежища разглядев, сколь аккуратно обступили стороной, торчащее из салона, голодное до крови дуло анархисты. Прицел его был направлен туда же, куда и наполненные ядом проклятия слова возмездия – в сделавшуюся особо ненавистной плоть, захватившего внимание и преданность его прежних вассалов, тщедушного двойника, возвышающегося над площадью памятника.
И всё же, майор успел ретиво метнуться следом за двинувшимся в сторону дулом, буквально загородив огнемётное отверстие своей грудью, и сбив-таки прицел его вниз, позволяя летящим в людей пулям лишь насладиться отчаянным дроблением подножного асфальта на куски и пыль. Китель майора мгновенно окрасился алым, и, почерневшее от пороховой гари отверстие, напротив украшенного форменным карманом сердца, напомнило увидевшим это о подобном, но случившемся, как раз, от его же собственной руки в отношении молодого сотрудника Госнаркодоноса Жеки во время захвата штаба Мудаева на Пречистинке.
В сей миг, курочащая подножный асфальт стрельба внезапно прекратилась, остановленная, упавшим с крыши вертолёта листом железа, что удерживал Ярила, до последних пор надеявшийся на открытие встречного огня, стоящими внизу, своими товарищами. Бросить свою роковую ношу он мог бы и долей секунды прежде, но удержал, позволив трагедии свершиться сполна, лишь потому что надеялся принципиально, как то и положено в боевых операциях, на встречную атаку самого майора, хоть и раненного в самую грудь, но нашедшего в себе силы стрельнуть в ответ, из последних сил, целясь в шевелящуюся среди коварной тьмы фигуру врага.
Нерасторопные, на фоне разыгравших этот бой воинов, друзья Нагваля опомнились от обуявшего их шока лишь тогда, когда железный лист из рук Ярилы вновь захлопнул, приоткрывшуюся ради принятия новой жертвы, пасть оголодавшей смерти.
6. Пушкин Александр Сергеевич
Майор, державшийся при подступе к обломкам вертолёта в авангарде, будучи раненным в грудь, вызвал к себе всеобщее внимание. Дон Джон, Эрудит и Макс, мигом подбежав к нему, упавшему на спину и раскинувшему руки широко в стороны, склонились над содрогающейся его фигурой, тщетно правя горячую рану неумелыми жестами.
Но истинный сюрприз коварного злодеятеля открылся им лишь в тот миг, когда сзади, с высоты памятника, долетел до сего места истошный вопль Велги, призвавший всех обернуться и увидеть, лежащего за их спинами, растерзанного пулями в рваные клочья, окровавленного до отсутствия белой плоти поэта.
– Погиб поэт! – подал с земли глухой голос майор, одним приоткрытым глазом своим, взирая в сторону, дымящихся ещё от огня, окровавленных останков вещателя.
– А ты-то, пахан, жив, что ли будешь?!… – не зная, куда смотреть, заметался головой из стороны в сторону Дон Джон, отодвигая своей кистью борт казённого сюртука раненого воина, и тут же, отпрянув прочь, в восторге и волнении воскликнул: «Чудо!»
В ладонях шнифтового поблескивала серебром, испачканная в крови, огромная монета.
– Прожгла китель, отбивая пулю! Смотри, аж узор на сердце отпечатался! – вслед за шнифтовым, ахнул свершившемуся чуду, спрыгнувший с крыши вертолёта Ярослав.
– Пушкина убили… – понуро прогундосил позади их Эрудит, листая в ладонях какую-то маленькую брошюрку, секундой прежде вытащенную из обгорелого месива останков поэта.
