– Пушкина? – как будто слыша это имя впервые, недоуменно переспросил, всё ещё очарованный случившимся с майором чудом Дон Джон.
– Да: Пушкин Александр Сергеевич, 1978 года рождения, уроженец города Царскосельск… – растерянно зачитал с взятой у трупа брошюры Эрудит Че.
– Значит, он – не настоящий поэт? – решил удивиться Макс, чтобы не выглядеть непричастным к происходящему.
– Вообще-то, он именно так и представился мне при встрече, когда я искал подходящего ведущего для своего коммерческого радиоэфира… – разводя руки в стороны, с искренним соболезнованием в голосе, но и с некоторой неуверенностью в интонации, возразил Максу Эрудит.
– Что ты лукавишь, коммерсант проклятый?! – отобрав у товарища паспорт убитого, рявкнул Дон Джон, но тут же и хмыкнул в недоумении, передавая липкую от крови, алую брошюрку Яриле.
– Но ведь стихи-то были, вроде – ничего, каждому персонально сочиняемые… – не желая расставаться с принятой через внутреннюю борьбу верой в какое-нибудь блаженное чудо, печально пробормотал своё слово поминания Ярила, глядя на растерзанный труп недавнего вдохновителя толпы глазами обманутого взрослыми ребенка.
– Реальность, господа! Конечно, вперемешку с невероятным стечением обстоятельств, с чьими-то выдающимися дарованиями… но увы – реальность побеждает! И фактом тому, хотя бы моя боль, от которой, не будь я джигитом, можно было бы уже и скончаться… – корёжась лицом и телом, прохрипел с земли майор, участвуя в обсуждении деяний усопшего, почти с ним на равных.
– Реальность и миф, поэзия и проза… не всё так однозначно, друзья мои! – смахивая текущую по щеке слезу, вмешалась в поминальную дискуссию, подошедшая к растерзанному телу Дама.
– Он выполнял роль архаичного символа… уж слишком был похож на прежде опочивший символ эпохи… таким шансом трудно было не воспользоваться! – цинично поджав губы, с торжественной грустью, попытался оправдать смысл ситуации Эрудит.
– Ты почти что прав, мой милый гений! Но не учёл, всего лишь одного факта… Посмотри – этот человек мёртв… – торжественно вытянувшись перед низкорослым Эрудитом, остановила интеллектуальные спекуляции Че Дама.
– Поэтом он был хорошим, в любом случае! – с примирительным почтением к усопшему и к опекающей его туманную персону Даме, отозвался от вертолета Ярила, вновь, как ни в чём не бывало, взявшись за возню с пулемётом.
– Осторожней! Они же там ещё живые сидят!… Только этот, как его?… Палач, что ли?… Он погиб, кажется… – держась одной рукой за травмированное сердце, а второй, махая в воздухе, как будто пытаясь дотянуться до боевого товарища, предостерег Ярилу раненый в грудь майор.
– Да, Палач убит… щитом железным его окончательно задавило… а остальные – трое их там, кажется, они вон – в углу скучились… стрелять они вряд ли намерены… – с суровым равнодушием боевого прагматика, отозвался от выламываемого им пулемётного гнезда Ярила.
– Остальных-то – добить может разумней?… Или как заложники пригодятся? – еле ворочая пожелтевшими от боли глазами и распухшим от накипевшей во рту крови языком, обратился с советом в форме небрежного вопроса к Даме майор.
– Как заложники пойдут… – со спокойным равнодушием к предмету вопроса, ответила ему Дама, но, чуть задумавшись над чем-то и прикусив губу, проникновенно добавила: «Вам бы лекарство принять следовало… А то – вижу – хоть и не пробило, но ударило Вас пулей неслабо…»
