Нежна и опасна - страница 56

Я отор­ва­лась от чте­ния и пос­мотре­ла в ок­но. Ста­рики за сто­ликом ещё пи­ли свой чай и о чём-то раз­го­вари­вали. Мне по­каза­лось, что это муж и же­на. О чём мож­но раз­го­вари­вать че­рез со­рок или пять­де­сят лет бра­ка? Че­му мож­но улы­бать­ся? Не­уже­ли лю­бовь мо­жет быть дол­гой, счас­тли­вой и… бе­зопас­ной?

Я ти­хо выс­морка­лась в бу­маж­ный пла­точек и сно­ва вер­ну­лась к пись­му.

«С то­го дня мы не рас­ста­вались. Я объ­яс­нился с же­ной и пе­ре­ехал в дом тво­его де­да, хо­тя он был не­дово­лен на­шими от­но­шени­ями. Не о та­ком зя­те он меч­тал. Но Ка­тя ска­зала, что счас­тли­ва со мной, и он сми­рил­ся. А ког­да ро­дилась ты, Иван Ва­силь­евич прос­тил нам всё. Мы не всег­да жи­ли друж­но, иног­да ссо­рились и кри­чали, но ни­ког­да, ни ра­зу за все че­тыре го­да, у нас не воз­никло мыс­ли рас­стать­ся. Мы лю­били друг дру­га и бы­ли счас­тли­вы. Я раз­вёлся с женой. Мы с Ка­тей хо­тели по­женить­ся, ког­да на­копим де­нег на свадь­бу и от­дель­ный дом. Мы пла­ниро­вали пос­тро­ить его на том же учас­тке, где сто­ит дом де­да, но бли­же к озе­ру, у пес­ча­ной за­води, где ты лю­била ку­пать­ся».

Я пом­ни­ла эту за­водь — уз­кая пес­ча­ная по­лос­ка вдоль бе­рега. Там, вок­руг ста­рого кос­три­ща, де­душ­ка пос­та­вил чур­бачки, и иног­да по ве­черам мы жа­рили со­сис­ки и хлеб. Пос­тро­ить дом для мо­лодых на де­довом учас­тке — хо­рошее ре­шение. Мне оно нра­вилось. Я бы хо­тела вы­рас­ти в том до­ме с ро­дите­лями.

В том не­пос­тро­ен­ном до­ме с по­гиб­ши­ми ро­дите­лями…

«Но ни­чему не суж­де­но бы­ло сбыть­ся. Я ра­ботал на ле­соза­готов­ках, но на­ша кон­то­ра зак­ры­лась. С день­га­ми ста­ло ту­го. Вы­руча­ло то, что дед ры­бачил, а я охо­тил­ся. Ка­тя иног­да тор­го­вала на трас­се, но это не при­носи­ло боль­шо­го до­хода. Я рас­ска­зываю это не к то­му, что­бы ты нас по­жале­ла. Мы неп­ло­хо жи­ли, не ху­же дру­гих. Я прос­то рас­ска­зываю, по­чему ружьё сто­яло на ули­це. Я со­бирал­ся на охо­ту, вы­нес ружьё во двор, а по­том вер­нулся до­мой по­цело­вать те­бя и твою ма­му. Вот и всё, что я хо­тел рас­ска­зать».

Я пе­речи­тала фра­зу три ра­за. Ружьё сто­яло на ули­це? Что он хо­тел этим ска­зать? Это всё?

«Я оди­нако­во люб­лю обо­их сво­их де­тей — те­бя и стар­ше­го сы­на. Но иног­да бы­ва­ет так, что кто-то из де­тей нуж­да­ет­ся в ро­дитель­ской за­щите боль­ше дру­гих, — и не всег­да это са­мый млад­ший. На­де­юсь, ты ме­ня пой­мёшь и со вре­менем пе­рес­та­нешь не­нави­деть. Не бой­ся ни­чего, как не бо­ялись мы с Ка­тей. Будь храб­рой, моя де­воч­ка. Пом­ни, что ты рож­де­на в нас­то­ящей люб­ви, ко­торая всё оп­равды­ва­ет, всё про­ща­ет и да­ёт­ся в жиз­ни толь­ко раз. Будь счас­тли­вой, бо­рись за своё счастье и ни­ког­да ни о чём не жа­лей, как не жа­лели твои ро­дите­ли.
Твой па­па».

Я не пла­кала, я улы­балась. Ниг­де в пись­ме не бы­ло ска­зано, что он не уби­вал мою мать, но я по­чувс­тво­вала это, про­чита­ла меж­ду строк и бе­зого­вороч­но в это по­вери­ла. Мой отец не уби­вал мою мать!

28. 28. Я нормальная

Я выш­ла из ка­фе с мар­ци­пано­вым сер­дцем в ру­ках. Ко­фе я ос­та­вила нет­ро­нутым, а сер­дце, пе­ревя­зан­ное бан­ти­ком, ос­та­вить не смог­ла. Я за­вер­ну­ла его в сал­фетку и заб­ра­ла с со­бой.

Олег си­дел за улич­ным сто­ликом, ку­рил и раз­гля­дывал пёс­трую тол­пу ту­рис­тов. Дождь кон­чился, из-за об­ла­ков про­бива­лось сол­нце. Я при­села нап­ро­тив не­го. Он пыт­ли­во на ме­ня гля­нул и рас­сла­бил­ся. На­вер­ное, бо­ял­ся уви­деть нес­час­тное зап­ла­кан­ное ли­цо.