Я не могла сидеть, для меня это сидение дома было страшнее каторги, поэтому я каталась по собеседованиям практически каждый день, тратя бешеные деньги на проезд, и ничего не зарабатывая. Когда мне наконец-то повезло и меня взяли в «Три-Ви», я была на седьмом небе от счастья, и не могла перестать гладить свой обалденный стол и свой современный комп, я их даже фотографировала, потому что мне иногда снилось, что я на самом деле не нашла работу, а до сих пор сижу дома и катаюсь по собеседованиям. Я просыпалась в холодном поту, доставала телефон, открывала фото своего рабочего места, выдыхала и засыпала, чуть не плача от облегчения. Я любила эту работу, и держалась за неё всеми руками, ногами и зубами, и выполняла все поручения, и помогала всем вокруг, потому что знала, что это единственный способ здесь задержаться – быть всем удобной и во всём идеальной. И я была.
Вся эта чехарда с курсами, работами, собеседованиями и травлей дома настолько меня выжимала морально, что у меня даже мыслей не было о том, чтобы завести новые отношения, их было просто некуда воткнуть в моём плотном графике, и я не ощущала в себе сил на то, чтобы посмотреть на какого-то нового человека в своей жизни открытыми глазами, увидеть его, понять, принять и впустить. В моей жизни и так было слишком много близких людей, они высасывали меня как пауки, подпустить к себе ещё одного я просто не могла себе позволить, у меня не хватило бы сил.
Я вроде бы собиралась работать, а сама сидела в кресле и смотрела на свою ладонь, которую пожимал ВэВэ, когда мы договаривались о взаимном молчании насчёт наших с ним косяков. Что-то с моей ладонью было очень странное, она казалась слишком живой, голодной и жадной, готовой схватить и не отпускать, даже если будет очень тяжело и больно.
«Анечка, дурочка, ты влюбилась в директора? Ты с ума сошла?»
Я смотрела на свою руку и думала о том, осознают ли сумасшедшие то, что они сумасшедшие. Решила, что нет.
«Это не любовь, это голод. Дикий тактильный голод, который грыз меня уже несколько лет, просто я его не замечала, потому что у меня были более серьёзные проблемы. А теперь они вроде как решились. У меня есть работа, есть зарплата, Антоша уже вырос и не висит на мне гирей, с которой никуда не выйдешь. С мамой я нашла способ не видеться, папа смирился с тем, что я никогда никуда не поступлю, и перестал мне напоминать о моём позоре, с ним мы тоже практически не разговаривали. Всё. Мои самые серьёзные проблемы решились, на самом деле, уже довольно давно, но я за это время так привыкла к тому, что у меня нет парня, что не видела в этом проблемы, и даже не пыталась его искать. А потом зеленоглазый красавчик потрогал меня за плечи и у меня прорвало. Сюрприз.»
Я смотрела на полуголую модель в шубе, которая сверкала блёстками у меня на экране, и ничего не делала. На моих плечах горели и пульсировали отпечатки ладоней ВэВэ, так сильно, как будто он был медузой, ужалившей и сбежавшей.
«Он скоро придёт. Говорил, надо поговорить.»
Меня начало потряхивать от этой мысли, я взяла чашку, заглянула – пусто.
«Надо попить. Таблеточку бы...»
Ангельские таблеточки кончились, эта мысль была такой пугающей, что я чувствовала себя наркоманкой, мне это не нравилось, но выхода я не видела.
«Лучше чувствовать себя зависимой от таблеток, чем трястись от мыслей о том, что запала на директора. Он красавчик, но с таким характером я себе мужа не хочу. Скажу ему, что замёрзла, а он пошлёт меня переодеваться. Господи, как у него язык повернулся? Чудовище.»
