С унылым выражением лица женщина подождала, пока дочь выпила тёплое молоко с мёдом и забрала стакан. Пожелав ей сладких снов, добавила:
— Слушайся брата. Он единственный, кто о нас заботится, — и, поцеловав её в лоб, вышла.
Ника приоткрыла дверь в коридор и проследила за женщиной. Та спустилась на этаж ниже.
В доме воцарилась тишина.
Ника чуть выждала и вышла из комнаты, забрав шкатулку с собой. Пришло время выполнить задание Якоба.
В тёмном коридоре над скамьёй на полке стояла масляная лампа. Её скудного света едва хватало, чтобы сориентироваться в небольшом пространстве.
У Ники кольнуло в груди при виде скамьи, на которую упала Руз. Она сняла лампу и подошла к узкой винтовой лестнице, ведущей наверх. Знала, что на чердаке находятся комнаты для прислуги и чулан со старыми, ненужными вещами.
На первый этаж вела деревянная лестница с полированными поручнями. Ника вытянула шею, присматриваясь к необычайно крутым ступеням*.
«С такой скатишься — костей не соберёшь», — поёжилась она, зная, что мать Руз всякий раз поднимается на второй этаж неохотно и тогда, когда это крайне необходимо.
Ника не гадала, как найдёт комнату Якоба. Ноги сами привели её к нужной двери.
В комнате всё было таким, каким она видела глазами Руз: и кровать-шкаф, и стол, и шкаф-кабинет. На полу лежала полосатая циновка.
Ника открыла шкаф-кабинет и безошибочно выдвинула нужный ящичек, в котором лежали свечи. Достала две и вставила их в трёхрожковый канделябр с единственной, наполовину сгоревшей свечой. Масляную лампу за ненадобностью задула.
Комната служила Якобу и кабинетом, и спальней. В ней ощущался мужской дух. С высокой спинки стула свисал небрежно брошенный кафтан; у таза с водой лежало мокрое полотенце.
На одной из стен Ника заметила плакат с изображённым родовым древом семьи — ветвистым и мощным. Она не стала задерживаться у него надолго, лишь глянула на последние, сильно разросшиеся «ветви».
В конце пятнадцатого века часть родственников мигрировала в Бельгию и Германию, часть осталась в Нидерландах. На этом переезды не закончились. С начала шестнадцатого века по семнадцатый век многие члены семьи обосновались в Северной Америке и Южной Африке.
Куда и кто переехал, Ника вникать не стала. Генеалогическое древо она рассмотрит в другое, причём дневное время.
Как и сказал Якоб, на столе лежали две, на первый взгляд похожие бумаги, оказавшиеся договором займа трёхлетней давности.
Ника пробежалась глазами по одному из документов. В нём описывались условия передачи денег в долг с указанием дат их получения и возврата с прописанными причитающимися к уплате процентами. Расписка в получении денег прилагалась.
Изучив второй документ, Ника обнаружила, что оба договора оформлены на одного и того же человека, но…. один договор был с двумя подписями — заимодавца и должника, второй — только с подписью заимодавца. В договоре без подписи должника сумма процентов прописана больше.
Ника сразу поняла, в чём дело. Руз должна подделать подпись должника в подложном документе.
Появилось сомнение: обычно при подписании такого рода документов у каждого участника договора остаётся экземпляр. Следовательно, заимодавец должен быть уверен, что у должника своего экземпляра нет.
Где он?
За три года договор мог потеряться, сгореть при пожаре или размокнуть при наводнении. С ним могли поиграть дети, съесть мыши или… его выкрал заимодавец.
