Я…
Ну ладно, я играю приличную. Мне нравится поправлять эту рубашку и лишний раз касаться мягкой ткани, мне нравится откровенно заинтересованный взгляд, которым Козырь успевает стрельнуть в бесстыдно оголенную зону. Блин, может, ему ту виагру в еду подмешали? Истолкли в порошок, посыпали стейк?
Бред, бред.
Нет, видела я гормонально озабоченных парней. Но он-то в возрасте уже. Ему прилично за сорок. И он никак не может успокоиться.
— Ты не ответил, — напоминаю я Алексу, который явно предпочитает хлеб со зрелищами любой отвлеченной болтовне. По крайней мере морщится он так, будто я ему про больной зуб напомнила.
— Если он не понимает, против кого ему можно переть, а против кого — нет…
— То что? Что? — совершенно по-девчоночьи ерзаю пятой точкой по обивке кресла, а Козырь — кажется, только за ради этого и не договаривал. Налюбовался на изнемогающую меня, криво улыбнулся.
— Жаль его будет.
С таким вкусом это сказал… Столько обещаний в эти три слова вложил… Я, конечно же, захотела, чтобы Барин не внял. Чтобы его там подлатали, поставили на ноги, и он попытался Козырю отомстить. А я бы посмотрела, насколько мокрое место от него останется…
— Жалеешь, что вчера его пожалела? — задумчиво интересуется Козырь, и я с удивлением обнаруживаю, что стейка он прикончил уже половину. И когда только успел? Вот что значит, человек не тратит время на трепание языком!
— Нет, — беззаботно болтаю головой, — я не хотела, чтобы он сдох. Чтобы просто сдох, конечно же. А вот как он сегодня утром проснулся, как макнулся в ощущения… Это гораздо вкуснее.
— И все-таки садистка, — Алекс смотрит на меня, будто определяет мой вес в каратах, — сложно тебе будет.
— Сложно мне будет что? — приподнимаю бровь заинтересованно.
— Сложно будет отвыкать от плети, — невозмутимо откликается он. А я…
А я немножко охреневаю. Потому что…
А с чего он вообще взял, что я намерена от чего-то там отвыкать?
— Этот вопрос не обсуждается, птица моя. Ты не будешь смотреть, как какие-то выщерки ползают перед тобой на пузе и мечтают лизнуть носок туфли, — Козырь улыбается мне насмешливо, и я понимаю, тот яд, что подтягивала для прицельного плевка, проступил где-то на лице раньше положенного времени. Ну, блин! А я-то считала, что прекрасно владею эмоциями!
— Что, сам хочешь этим заниматься? — задираю подбородок, беря Алекса в прицел прищуренных своих глаз. — Тогда давай, жги. В мои рабы попадают только после качественной презентации…
Он сидит со мной совсем рядом, бедром к бедру. И просто слегка наклоняется, слегка прихватывает меня под коленом. Сжимает пальцы.
Ни черта не понимаю в акупунктуре. Но кажется, что где-то там находится точка, которая отвечает за язык. Потому что мой отнимается мгновенно.
Чтоб тебя, Светочка! Ты, кажется, совсем свихнулась!
— Я не буду ставить тебе никаких условий, Летучая, — спокойно проговаривает Алекс, проскальзывая пальцами выше, в чуткую нежную впадинку под коленом, — потому что слово “если” предполагает, что я даю тебе выбор. Выбора у тебя нет. Ты со мной, ты не берешься за плеть. Есть вопросы?
— Может, ты пойдешь в… — томно начинаю я, но его пальцы с силой стискивают мою ногу, чуть выше колена.
— Обязательно туда зайду, — ухмыляется Козырь, — позже. Не переживай, ласточка, ты этого визита точно не пропустишь.
Такой жесткий… Прямой… Проницательный как смерть…
Как только он открывает рот — я будто сразу лишаюсь всех шансов его переспорить.
