…Однако, как бы с тех давних времён всё оно тут не строилось, не разрасталось, не множилось – лесов хватает по-прежнему, и плотность населения, стоит заметить, до сих пор невелика; всё жмётся к магистральным путям-дорогам, теперь вот и к железной, которой, кстати, немногим больше сотни лет.
Он попытался представить, как всё здесь обстояло, выглядело это бурное столетие назад. В общем, легко: редкие станции, деревянные настилы, паровозные гудки… Прибывающих господ, сплошь чеховских да бунинских персонажей, поджидают извозчики и доставляют, через лесные просеки и засеянные поля, в дачные посёлки – дивные дачные лопахинские посёлки, как бы там на них не сетовал Антон Палыч; уж нам-то теперь можно судить по оставшейся малости…
От посёлков тех и образовались потом всевозможные подмосковные городки – когда слились в просторные зелёные агломерации с деревеньками, помещичьими усадьбами, слободами ткацких фабрик, фаянсовых заводов, паровозных депо… Славные, судя по не столь давним фотографиям, были поселения – покуда их не принялись уродовать ускоренной индустриализацией и типовым социалистическим строительством, так что в лучшем виде, в пору расцвета, просуществовать дано им было где-то с полвека, не больше.
Могла б, небось, вся эта местность развиваться как-то более по-человечески – и пейзажи теперь были б поприглядней, поухоженней, и не преобладало бы в них сейчас панельное убожество вперемешку с – то тут, то там – новорусским кичем, скверным подражаем Европе; чего говорить!.. Но сетовать поздно. Главное, – всё равно ведь душевные, невзирая ни на что, ландшафты; близкие, практически родные уже места… Прародина.
А вот (продолжим свои фантазии) воскресни здесь и сейчас те, столетней давности, и господа, и мужики на телегах, и путевые обходчики в картузах – как бы среагировали они на эту, проплывающую за окнами, действительность?.. Поразмыслив, он неожиданно для себя пришёл к выводу: да нельзя сказать, что так бы уж и ахнули.
Ну, в самом деле: машины, автомобили? Внешний вид и количество – это да, но не сам же факт – автомобили они в принципе, скорей всего видали, знают.
Силуэты торчащих новостроек? Высота и количество – безусловно, поразить способны. Но, ведь, с другой стороны, – не сама ж по себе многоэтажность, многоквартирность? В те времена – тоже не экзотика.
Буйство рекламных огней в сумерках? И тогда в Москве, пишут, по праздникам иллюминация бывала не слабая.
Самолёт в небе? Аэроплан они, опять же, видали; не видали – так слыхали от тех, кто видал…
Ну, что ещё? А, вот: мобильники, по которым все кругом болтают без умолку! Это – пожалуй; это для них будет непостижимей телефонной трубки в господском доме: барышня, соедините!..
Кстати, о барышнях. Женский пол – почитай, поголовно в штанах, от малюток до старух!.. Вот где, на самом деле, шок; вот что, вероятно, поразило бы их всех наповал ничуть не меньше беспроводной связи…
А в остальном… Те же рельсы, те же, за окнами, речушки-поля-перелески, те же иной раз мелькающие луковки церквей, да и батюшки в бессмертных чёрных византийских одеяниях, наконец, с которыми время от времени вполне можно столкнуться в вагоне ли, на перроне… И даже названия станций в большинстве своём, как ни странно, не изменились – все эти Клязьмы да Мамонтовки, Ашукины с Абрамцевыми, Перловки, Тайнинки…
Короче, возвращаясь к тем, столетней давности, аборигенам: пускай бы им тут всё наверняка и не понравилось, а вот, однако ж, – узнали бы места родимые вполне. Вывод не может не радовать. Ему, Савве, нравится преемственность как таковая, почти во всём. По нему – так просто замечательно, когда спустя целое столетие – и какое! – из всех бытовых перемен лишь пара-тройка технических новинок да манера одеваться смогли бы всерьёз неприятно поразить непосвящённых.
