– В позапрошлом. Ты что!
– Я думал, в прошлом. Кажется вот только. В мае же?
– В мае. Только не в том, а в том, – Гольян закинул, сгорбатив, палец в воздухе через один май.
– Надо же… Скажи, после тридцатника вообще время полетело! Помнишь, как в школе? Конца краю нет. Казалось, вечно будем туда ходить.
Кирилл только кивал головой. А может, она у него качалась в такт с ножом, которым он нарезал колбасу, подваливая лоснившиеся на срезе кружки на замену тем, что быстро исчезали с тарелки.
– А первые четыре класса – вообще целая жизнь… – Илья любил вспоминать детство, и не то чтобы истории какие-то, а сам запах его, краски, звуки… И хоть бы он молчал об этом, а то говорил. И ей говорил. И что теперь? Он же – «твердый». Глянул на Гольяна: – Ты чем сейчас занимаешься? Давно тебя не видел.
– Эротикой.
Крупный, полноватый, но очень живой в движениях, и вообще – живой, с обязательной сегодня как для либералов, так и для патриотов бородой, с волосами, скрученными в хвост, Кирилл несколько повлажнел взором, и вальяжность растеклась по всему его телу: от обширной жирноватой доброй груди – к широким штанам.
– Чем?
– Эротикой.
И оттопырив мизинец, отгрыз у огурчика кончик с хвостом.
– Вот ты сам себе и жена… Точно тебя теща определила – «стулья двигаешь да похоть чешешь». Ты хоть бы ремонт сделал. Кирюх? Слышишь… А то обои висят лоскутами. Или эту квартиру продай и новую купи. Тебе не привыкать.
Друзья не понимали его мотивов, когда он трехкомнатную квартиру родителей продал, и купил эту: одну здоровенную комнату в старом царских еще времен доме.
– Ты мне туда же – с обоями! Вот потому и не женюсь. Будет тут какая-нибудь с утра до ночи зудеть, как микроб… Зачем мне «другая», когда здесь потолки под четыре метра?
– Вот ты и не можешь до них достать – паутину снять.
– А высота – это… простор, объем, свет. Мне это для работы нужно, – не слушая Илью, радовался своему жилью Гольян. – И вообще, я человек вольный, лежу, думаю. А надоело думать – вот…
Взял смартфон, затыкал пальцами в экран.
– Вооот… Видишь?
– Упорно сморишь порно?
– Только бессюжетное. Но не в этом дело. Тут всегда предлагают перепихнуться. Цены умеренные, а девушки очень приличные. И самое интересное, все живут неподалеку. Так что квартирка – поискать! А ты говоришь – продай. Я мамкину продал, эту купил. У меня еще бабло осталось. Вот – живу. Эротикой занялся: девушек снимаю. Вон там – в эклере.
Илья заглянул за шкаф. В светлом полностью остекленном эркере стоял кожаный диванчик, пара софитов и маленький столик.
– Ясно… – Не совсем внятно оценил место съемки Илья.
– Там контр свет хороший, не только волосы, но и кожа у них в золотых кольцах. Провожу фото сессии в стиле «ню».
– Получается?
– Что именно получается?
– Ню твои.
– А то!
Гольян притащил кипу фотографий.
– Любые тут.
– Я не понял: они тебе платят или ты им?
– По обстоятельствам. Иногда они. Были тут две. А так – я. Потом в журналы продаю.
– Покупают?
– Ага.
– «А-гааа»… – Усомнился Илья. – Что-то не вижу я тех журналов. И по телевизору тебя не показывают. Или я что-то пропустил?
– На рынок пробиться сложно.
– Еще бы! Такому художнику.
– Художникам на рынке всегда тяжело. – Кирилл уже окосел и верил, что он художник и поэтому ему тяжело.
– Гольян! А что это они у тебя все вперед задом или в наклон? Две позы на всех. Ты бы новые осваивал. Или это все одна и та же особа?
– Ты в искусстве дилетант. «Осоооба»… В ракурсах вообще нуль. Иди вон бей свои чучела. А сюда – ни ногой. – Он отгреб фотографии в сторону. – Знаешь, что такое композиция? Вот я беру…
