Ника представила ей Артема и Ника.
– А вы знаете, что у нас тут хранятся рисунки Брюллова? – спросила Аня, стягивая желтые резиновые перчатки. – Итальянского периода, с видами Петербурга, написаны по памяти. Я даже бросила мастерскую, как только вспомнила о них. Идемте, посмотрим вместе. Меня заинтриговало название вашей выставки. Думаю, зритель к вам пойдет косяком, как рыба на нерест.
Они задержались в хранилище рисунков до позднего вечера, пытаясь отыскать все этюды Брюллова. Попутно нашлось множество других замечательных работ, как живописных, так и графических, вполне отвечающих идее проекта. Артем, не переставая, уточнял и развивал замысел выставки, который все более захватывал воображение Ани, и она, несмотря на поздний час, стала обзванивать всех, кто мог бы принять в ней участие. А Ника и Ник бродили вдоль стен, увешанных картинами выпускников Академии. Они почти все время молчали. Трудно сказать, думал ли о чем-то Ник, в то время как Ника убеждала себя не думать о нем…
Расставаясь, они договорились на следующий день отправиться всем вместе в Рождествено. Там в усадьбе Набокова была выставлена самая большая коллекция ученических работ Федора Васильева. Чтобы не тратить время на лишние переезды, Ника решила заночевать у сестры. Живя в одном городе и даже в одном районе, они редко встречались в последнее время. И поэтому, оказавшись вдвоем, сестры всю ночь проболтали на кухне. Говорили обо всем. Но только к концу разговора Аня, как бы невзначай, спросила:
– Он женат?
– Кто? – сделала вид, что не понимает, Ника.
– Не прикидывайся, – взглянув на сестру, сказала Аня.
– А зачем мне знать? – отмахнулась Ника.
– Он влюблен в тебя, – накрыв рукою Никину ладонь, сказала Аня, – я это вижу. Смотри не обожгись. Потому как на сей раз тебе нравится это. Нравится не потому, что в тебя влюблены. О нет, это было бы для тебя слишком просто. А потому, что в тебя влюбился именно он. Не Пашка Мельников, не Деев, не Артем. А Ник. Да господи, о чем я говорю! Ты не поверишь, но за эту пару дней у тебя изменились глаза.
Ника вопросительно посмотрела на сестру.
– Да, да, – тебе это просто не видно. И я знаю, почему это так. Потому, что он тот, кто тебе нужен. Именно это написано в твоих глазах. Возможно, умом ты этого пока не поняла. Но душой уже знаешь. А глаза – это зеркало. Говорят же, что цена настоящего мужчины проявляется в спокойствии в глазах его женщины. Вот они, наконец, у тебя успокоились. Значит, это твой мужчина.
– А раньше какие были мои глаза? – спросила ее Ника.
– Как у потерянной собаки, – ответила Аня и тут же продолжила: – но это лирика! Будь бдительна и осторожна и, главное, не обожгись!
– Не бойся, не обожгусь, – ответила Ника. – А обожгусь – согреюсь.
Аня удивленно взглянула на сестру. Такой она видела ее впервые.
Утром Ник с Артемом заехали за ними на арендованном стареньком джипе. Как обычно, за ними увязалась охрана, и когда машина отъехала от дома, Ник глянул в зеркало и сказал:
– Кажется, за нами «хвост».
– Следят, но не за нами, – ответила Ника, – а за тем, чтобы с нами чего не случилось.
– В России телохранители есть даже у профессоров и художниц? – подняв брови, спросил Ник, прибавив газу. Поминутно косясь в боковое зеркало, он довольно уверенно выбрался из центра. Артем, сидя рядом с ним, вертел головой, словно ребенок, впервые попавший в большой город. И все спрашивал, поворачиваясь к Ане: «А это что за дом? Модерн? Неужели новодел? Но вот это здание, это же точно модерн? Как, тоже переделка?» А она рассказывала, как были загублены все памятники архитектуры, от которых остались только фасады, да и те изрядно обновленные.
