Я должна идти в церковь… мой бесценный, которого я так люблю… и которому я полностью доверяю.
Много раз тебя нежно обнимаю, мой дорогой, родной Ники, твоя
Аликс».
Ну что же… Юности свойственны такие откровенные порывы. Ничего удивительного в том, что письма изобилуют признаниями, что они дышат любовью. Но вот ведь что получилось… Письма гораздо более позднего времени, а особенно военного времени, по своему накалу влюбленности, нежности, что мы увидим на последующих страницах, ничем не уступают этим первым, завораживающим своими откровениями.
А вот ответ цесаревича Николая:
«Красное Село, 4/16 августа 1894 года.
Моя родная, бесценная, дорогая Алики.
С любовью целую тебя и горячо благодарю за твое письмо.
…Иногда не имеет значения, что ночью я сплю два или три часа, я досыпаю днем. У меня горит лицо, потому что с 4.30 до часу дня я был на жарком солнце… Совсем разные вещи – жить и дышать воздухом, к которому ты привык, или вести здоровый образ жизни в лагере! В городе у нас в три раза больше людей, чем здесь. Мы должны были пройти довольно большое расстояние, а потом у нас два часа был привал, и я и многие другие превосходно выспались в мягкой траве, завернувшись в шинели. После этого прошел великолепный бой, в котором было занято примерно 36.000 военных! Присутствовали Папа и Мама, и все были так рады их видеть!
Весь вечер я провел в Красном. Мы обедали в 7 часов с Семьей, ужинали у тети Михен на балконе при лунном свете. Представляешь, после того как я полчаса любовался ею (луной, а не тетей Михен), я увидел на ней два лица, скучающих друг по другу. Доброй ночи, и да благословит тебя Бог, моя любимая, дорогая малышка.
Крошка, отдохни немного,
Ангелы тебя хранят!
И благословенья Бога
С Неба на тебя летят.
Всегда, драгоценная моя Аликс, твой вечно любящий,
глубоко преданный и верный старина
Ники».
Интенсивность переписки говорит о многом. Влюбленные уже не в состоянии делать даже малые перерывы в общении. Им хочется слышать – хотя бы вот так, через письма – друг друга почти без перерывов.
Аликс отвечает любовью:
«Вольфсгартен, 20 августа 1894 года.
Мой родной, дорогой Ники.
Целую тебя и нежно-нежно благодарю за твое дорогое письмо, которое я получила сегодня утром за завтраком. Ты сейчас, видимо, очень занят – такие ранние подъемы и длинные переходы. Как, наверное, кузены наслаждались днем на открытом воздухе, несмотря на всю эту стрельбу! Я помчалась под проливным дождем к Эрни, чтобы спросить его, что происходит, так как видела, что мимо проскакали три солдата-кавалериста, и я слышала, что все время идет какая-то стрельба. Он думает, что это небольшое кавалерийское учение и что они портят нам дороги вокруг дома. Его это никогда не интересовало. Я не могу этого понять. Я обычно бегу посмотреть на солдат, это мне нравится больше всего. Мне хочется вскочить на лошадь и помчаться посмотреть, что они делают, а я вместо этого должна сидеть дома, учить русский язык и смотреть, как барабанит по стеклу дождь.
Много нежных поцелуев, и да благословит тебя Бог.
Всегда твоя искренне верная, глубоко любящая,
нежно тебе преданная невеста Аликс».
Сколько нежности в письмах, сколько любви… с какой гордостью цесаревич Николай Александрович рассказывает об учениях, о трудностях, которые приходится переносить.
«Красное Село, 5/17 августа 1894 года.
Родная моя.
Много раз нежно благодарю тебя и с любовью целую за твое дорогое письмо, которое я едва нашел время прочитать. Сегодня день был очень напряженный. Я ничего не делал, только носился взад и вперед между домом родителей и лагерем.
