– Баба с возу, коню легче. Отметишь с нами холостяцкую жизнь?
– Да нечего отмечать. Пусть живёт, как хочет. А я теперь сам.
Родной дом Павла в пригороде последние три зимы сдавался студентам под жильё: бесплатно, лишь бы топили печь и не допускали бомжей. Мать, мучимая болями в коленях, уже не могла обихаживать огород, и старики перебрались в городскую квартиру, которую предусмотрительно купил дядя Лёша на моряцкие заработки. Летом они ещё наезжали в усадьбу, черемши да щавеля нарвать, малину собрать, смородину – то, что само растёт и не требует хозяйских хлопот. А когда умер дядя Лёша, то и мать перестала туда ездить.
Сам Петров к земледелию был равнодушен, мотаться на работу на электричке тоже не в радость. Ностальгию вызывали только старые, дедовские ещё вещи. Круглый стол, этажерки с потемневшими книгами, комод в коридоре с грузилами, лесками и крючками для рыбалки. Но не нужно это всё теперь, отжило свой век. И передать некому.
Так на семейном совете и решили: дом продать, а на вырученные деньги купить городскую квартиру и Павлу. Требований к новому жилью было немного – поближе к работе и подальше от бывшего общежития. Вариант нашёлся быстро, его подсказали соседи Валентины Семёновны. Они забрали свою бабушку на постоянное место жительства к себе, а её квартиру подремонтировали, чтоб подороже продать. Сразу и покупатель нашёлся: надёжный, с деньгами не обманет, всё-таки сын соседки, знакомые же люди.
Оформили сделку, и Павел перетащил свою перину в очередное место жительства. На кухню завёз типовую мебель, купил холодильник, чайник, сковородку для утренней яичницы. В зал – раскладной диван и два кресла. Зачем кресла, если в гости он звать никого не собирался? Ну, для комплекта, заполнить квадратные метры. Одна комната стояла пустая, как резерв под мастерскую, если так когда-нибудь сложится. На этом оснащение квартиры Павел счёл достаточным.
Петров был настолько неприспособленным к обустройству собственного быта, что занавесками в его квартире служили простыни, прибитые на два гвоздя по верхнему краю окон. Своего рода броня от поползновений на обустройство случайных теперь в его жизни женщин. Никаких серьёзных отношений он больше не хотел. Нажился.
Матушка, проводив в последний путь дядю Лёшу, воли к жизни не проявляла, болела. Павел как мог помогал ей, ухаживал, мыл, кормил. В последние месяцы перед её уходом он поселился у неё и исполнил сыновний долг до конца.
А когда вернулся к себе домой и снял запылившиеся простыни с гвоздей, в окнах квартиры с высокими потолками в старинном трёхэтажном доме на берегу Амурского залива его снова приветствовал полуостров, знакомый с детства своими очертаниями.
7
Семибратов зашёл в мастерскую как всегда шумно, с приветствиями прямо с порога, кинул модную, простёганную квадратиками куртку на стул у двери и деловито начал:
– Ну что? Переварил за ночь мою идею? Давай, показывай свои нетленки, я ж у тебя, поди, целый год не был!
– Смотри, всё на стенах, – Павел сел на стул, скрестил руки на груди и молча наблюдал за движением Виталия вдоль стены. Тот, как и положено, рассматривал работы с некоторого расстояния.
– Неплохо, неплохо… Как всегда, старик, ты на высоте. Вот нашёл же себе нишу, «моряк с печки бряк»! Тридцать лет одно и то же красишь, а всё как новое. Завидовать не буду, каждому своё. Я тоже к выставке готов, посмотришь потом, когда оформим всё на точке.
