Пёструю бело-красную ленту Клерк заметил уже тогда, когда она натянулась на его животе, с трудом сдерживая натиск человека, погрузившегося в свои тоскливые мысли. Мужчина остановился и непонимающе уставился на полосу, разительно выделявшуюся на серой шерсти его пиджака. Затем взглянул ниже: прямо у его ног начинался резкий обрыв. Раскопанная яма щерила пасть обломанными зубьями асфальта и негостеприимно топорщилась частоколом ржавых труб. Мужчина недоумённо осмотрел ров, протянувшийся от края дороги до самой стены дома. Осознав, что дальше пути нет, Клерк раздосадовано пнул носком начищенного до блеска ботинка подвернувшийся ком грязи и решительно направился в сторону дороги. Мужчина не переносил, когда ежедневный уклад его жизни хоть сколь-либо менялся. Вместо того, чтобы возвращаться назад и огибать безликое строение со стороны двора, он пошёл по более короткому маршруту в желании как можно быстрее миновать неприятное место и вернуть стандартный ход событий, преследовавший его на протяжении вот уже десяти лет. Клерк довольно легко, даже с неким злорадством, перемахнул невысокую ограду и ступил на мокрый асфальт проезжей части. В ту же секунду его накрыл оглушительный металлический визг.
Стальной кузов опрокинул человека в лужу, собравшуюся у бордюра. Он замер, так и не успев осознать, когда оказался на лопатках. Ещё не до конца поняв, что же произошло, Клерк лежал, вперив взгляд в свинцовый край уползавших на запад туч. Он не чувствовал боли, хотя, как он думал, она должна была быть нестерпимой. На мгновение всё внутри Клерка сжалось – в его голове совершенно отчётливо укоренилась мысль, что он потерял всякую чувствительность, что его парализовало. Мысль эта заставила мужчину тут же горько пожалеть о том, что столкновение не закончилось той желанной смертью, о которой он столько думал на протяжении последних недель. Клерк, наблюдая за небосклоном, разделённым на две половины: тяжёлую фиолетовую и безупречно лазурную, представил, как он медленно умирает прикованный к больничной койке, всеми брошенный и забытый. На глаза мужчины тут же навернулись слёзы жалости к самому себе.
Солёные капли высохли сразу же, только Клерк понял, что начинает зябнуть. Шерстяная ткань, напитавшись пахнущей выхлопами влагой, мерзко липла к спине мужчины. Это было, наверное, самое приятное чувство, какое тот испытывал когда-либо в жизни. Клерк поочерёдно пошевелил пальцами рук и ног. Пересохшие от волнения губы мужчины растянулись в глупой улыбке. Он не сразу обратил внимание на приближающуюся дробь каблучков, а заметил её лишь тогда, когда до слуха его донеслась неразборчивая вязь незнакомых слов. Над Клерком склонилась женщина. Водопад пшеничных волос упал на его грудь, окрасив фиолетовую часть неба сиянием золота, переливающегося в утреннем свете. Безупречно-голубые глаза смотрели взволнованно, непрестанно то скользя по телу мужчины, то надолго замирая, ловя его взгляд. Чуть пухлые губы, дерзко окрашенные красным, постоянно подрагивали, из них долетали незнакомые слова и звуки чужой речи. Хрупкая ладонь легла на грудь мужчины и в тот же миг приятное тепло разлилось по всему телу. Клерк понял, что совершенно нелепая улыбка его стала ещё шире, но не придал никакого значения тому, как сейчас выглядит. Он любовался нависшей над ним красавицей, наслаждался теплом рук незнакомки, с трепетом вдыхал аромат её духов. Он радовался тому, что остался жив.
